Час расплаты. Луиза Пенни

за ними.

      Она постучала штифтиком по зубам, и девица, сидевшая перед ней, повернула голову и стрельнула в нее недовольным взглядом.

      Амелия презрительно ухмыльнулась, и девица вернулась к своему конспекту, видимо пытаясь дословно записать то, что говорил преподаватель.

      С начала занятий прошла уже неделя, а Амелия сделала всего несколько записей в своем новеньком блокноте. Хотя, если честно, она все еще удивлялась тому, что вообще оказалась здесь.

      Она явилась в Полицейскую академию в первый день, ожидая, что ее развернут обратно. Сообщат, что произошла ошибка и ей не место в академии. Однако ее впустили внутрь, и она стала ждать, что теперь ей прикажут убрать весь пирсинг. Не только тот, что в языке, но и в ноздрях, на губе, в брови, в ушах наподобие гусеницы. Если бы они знали обо всех остальных, которые не видны, то определенно сказали бы, что и от них нужно избавиться.

      Она предполагала, что в течение нескольких недель перед началом занятий ей пришлют предупреждение: крашеные волосы и татуировки в академии не допускаются.

      Но прислали лишь список книг, которые нужно прочесть, и коробку.

      Получив письмо и коробку, Амелия заперла дверь своей спальни в меблированных комнатах, где она жила, и, пробежав список книг, открыла коробку.

      Внутри оказалась аккуратно сложенная форма. Новенькая. Никто прежде не носил ее. Амелия поднесла ее к лицу и вдохнула.

      Форма пахла хлопком и картоном. Свежая и чистая. И неожиданно мягкая.

      Там лежала и фуражка с эмблемой академии и какими-то словами на латыни.

      «Velut arbor aevo».

      Амелия осторожно водрузила фуражку на свои колючие черные волосы. Подумала, что же означают эти слова. Да, она знала, как их перевести, но что они означали – загадка.

      Она разделась и надела на себя форму. Одежда сидела как влитая. Тогда Амелия украдкой посмотрела в зеркало. И увидела молодую женщину, которая жила в мире, ничуть не похожем на мир Амелии. В мире, который мог бы стать ее миром, если бы она повернула налево, а не направо. Или направо, а не налево.

      Если бы она говорила или молчала. Открывала дверь или закрывала ее.

      Амелия могла бы быть девицей в зеркале. Сияющей, аккуратной, улыбающейся. Но она не была ею.

      Она швырнула фуражку на кровать и тут услышала шаги в коридоре. Стрельнула глазами в замок – заперт ли.

      В дверь резко постучали, и любезный голос пропел:

      – Просто хотела узнать, получила ли ты посылку, ma belle[24].

      – Пошла в жопу.

      Молчание, затем удаляющиеся шаги и тихий смешок.

      В первую ночь, проведенную здесь Амелией, хозяйка неожиданно распахнула дверь и заглянула в ее комнату. Амелия поспешно затолкала под кровать то, что держала в руках. Но она вызвала любопытство у этой дряблой женщины, от которой воняло куревом, пивом и потом.

      – Услышала шум и подумала, не заболела ли ты, ma petite[25], – объяснила она.

      Вместе с ней в комнату проник запах мочи, впитавшийся в ковер в коридоре.

      Женщина обшарила помещение своими маленькими глазками.

      Амелия

24

Моя красавица (фр.).

25

Детка (фр.).