Имя отчее… Избранное. Виктор Koрсуков

порядок, организованность и дисциплину. К этому приучил его отец, который тоже был машинистом, к этому приучила работа на тепловозе.

      Начиналось все так. Часам к двенадцати, к часу, когда сон уводил его в свои закутки, Николай громко и очень отчетливо говорил, как говорил, когда начинал работу: «Ну, начали». И начинал маневрировать. Выпрастывал из-под одеяла ноги, отталкивал к стенке жену поудобнее усаживался, и выглядывая за спинку кровати, маневрировал. Причем, маневрировал здорово – и за себя, и за диспетчера.

      – Шестьдесят пятый, Бабин! – это диспетчер.

      – Слушаю, шестьдесят пятый! – это Бабин.

      – На седьмой путь контейнеры! – это опять диспетчер.

      – Понял. На седьмой путь контейнеры, – говорил он в кулак.

      Радиосвязь была четкой. Николай улыбался и ехал на седьмой путь, облокотившись на ту же кроватную спинку, из-за которой выглядывал. Потом диспетчер командовал ехать по двадцать первому пути на контейнерную базу, и Бабин ехал на контейнерную. Ехал, отвечал на команды, возвращался, опять ехал. В общем, каждую ночь от отрабатывал очень аккуратно часа по два, два с половиной. После маневров – под одеяло и спокойненько досыпал остаток ночи. А утром – как стеклышко. Причем, когда Николай приходил с настоящей ночной смены и ложился отдыхать днем, ничего подобного с ним не случалось. Поэтому жена, так и не привыкшая к ночным выходкам мужа, решила, что он лунатик. Она боялась, что когда-нибудь случится авария, и потому во время маневрирования всегда сидела рядышком с мужем, словно помощник машиниста. Но муж работал безаварийно. А она все боялась. При авариях же обычно в окошко выпрыгивают. Утром жена со слезами рассказывала Николаю о его работе. Тот не верил и кипятился:

      – Да не может быть! Надь, ведь я же должен помнить-то! Хоть кусочек. Я же не помню, Надь!

      Надежда в ответ плакала и упрашивала Николая сходить к врачу. Николай не шел.

      – Чего ради? Засмеют ведь. Меня же перед работой всегда проверяют. Заметили бы, наверное.

      – Ты же там не спишь! Как ты этого то не поймешь?!

      – Все, – твёрдо говорил Николай и уходил на работу. Как-то после особенно изнурительной ночи жена не выдержала. Проводив Николая в день, она пошла к свекрови и все ей рассказала. О всех своих двухгодичных железнодорожных курсах. Свекровь, конечно, разволновалась.

      – Ну что же ты, Надя, а? Раньше надо было. Эк затянулась болезнь-то. Подумать только. Эх вы, чучелы огородные.

      – Я поначалу думала, что пройдет. А потом – стыдно ведь, мам.

      Разговор шел на кухне, где сосед свекрови, некто Анатолий Пуков, чинил водопроводный кран. Когда женщины закончили разговор, условившись, что уговорят «лунатика» сходить к психиатру, Пуков громко усмехнулся:

      – К психиатру хотите, значит? Валяйте. Только упрячут Колюху вашего месяцев на шесть и справочку выдадут потом, махонькую такую справочку со словом «псих». И не видеть тебе, Надюшенька, денежек, которые мужик тебе носит. Шиш.

      И он показал ей шиш.