Три напрасных года. Анатолий Агарков

клей такой.

      Один мичман закашлялся. Второй говорит:

      – Какой педераст тебя послал?

      – Никак нет, товарищ мичман – старшина первой статьи Петрыкин.

      – Старшина твой и есть настоящий педераст. Скажи, что вечерком я к нему загляну.

      Когда вернулся с казеиновым клеем, Петрыкин встрепенулся со стула, на котором сидел, помахивая ножкой.

      – Принёс?

      – Так точно.

      – Что сказал мичман Казеинов? – Петрыкин подмигнул Ничкову.

      А я включил швейка – то есть, напустил на себя наиглупейший вид – и отвечаю:

      – Сказал, что старшина, меня пославший, педераст, и он вечером его навестит. Спросил фамилию.

      Петрыкин побелел, как песец полярной ночью:

      – И ты сказал?

      – Так точно.

      – Тьфу! – Петрыкин спешно покинул нас.

      Ничков улыбался ему в спину.

      Вскоре нужда в помощнике иссякла, и он вернул меня, откуда брал – прямо на политзанятия.

      – Ага, командировочный! – обрадовался Ежов. – А ну-ка скажите нам, товарищ прогульщик, что значит быть храбрым?

      Я и до места не дошёл, прямо от дверей поплёл:

      – Ну, понимаете…. Надо человеку через речку перебраться, а мостик узенький, ему страшно – вот он по-пластунски переполз. Обошлось – не свалился. Следующий раз на карачках. Потом просто перешёл – храбрец. Значит, быть храбрым – это побеждать свой страх.

      – А! – недовольно махнул на меня Ежов. – Вот она цена пропущенных занятий. Кто скажет?

      Поднялся кто-то, рапортует:

      – Быть храбрым – это значит брать высокие соцобязательства и выполнять их.

      Ежов:

      – Молодец. Пять.

      – Ага, – бурчу, усаживаясь за парту. – А перевыполнять – героизм.

      – Вот именно! – обрадовался Ежов. – И тебя пять. Вижу – мыслить умеешь.

      Учёба в ОУОМСе давалась легко, и каждое воскресенье поощрялась. Наш недельный распорядок устроен был так – пять дней учёба, в субботу большая уборка в роте, воскресенье – выходной. Для всех прочих – фильм, свободное время. А отличников куда-нибудь выгуливали. В городе были много раз – во всех примечательных местах. В Новороссийск ездили на боевые корабли смотреть Черноморского флота. В долину Суко….

      Вот если это был Урал, её бы назвали лощиной. На дальнем Востоке – распадком меж сопками. Здесь сопок нет. В преддверье Кавказских гор ущелье между двумя холмами называли долиной. Ничего на вид там не было примечательного – кусты, деревья на склонах, а внизу ручей журчит. Экскурсовод был замечательный. Он поведал, как в войну наши разведчики с капитаном Калининым нарвались здесь на фашистскую засаду. Ночью за ними должен катер прийти. Весь день они бились с превосходящим противником, теряя бойцов, отступали к морю. На закате оставшиеся в живых двое бойцов бросились в море и поплыли, чтобы не сдаться врагу. С ножом против шмайсеров не устоишь, а патроны кончились. Фашисты палили им вслед – может, убили, а может, и нет….

      Написали