Убить пересмешника. Харпер Ли

увидишь, – сказал он. – Бери корзинку и тащи с заднего двора в палисадник весь снег, сколько соберешь. Да смотри зря не топчи, ступай по своим следам.

      – У нас будет маленький снеговичонок?

      – Нет, настоящий большой снеговик. Ну, давай принимайся, дела много.

      Джим побежал на задворки, достал мотыгу и начал быстро-быстро рыть землю за поленницей, а всех червей откидывал в сторону. Потом сбегал в дом, принес бельевую корзину, насыпал в нее доверху земли и поволок в палисадник.

      Когда мы натащили туда пять корзин земли и две корзины снегу, Джим сказал – можно начинать.

      – Что-то грязь получается, – сказала я.

      – Это сейчас грязь, а после будет хорошо, – ответил Джим.

      Он стал лепить из земли ком, а на нем второй, все больше и больше, и получилось туловище.

      – Джим, разве бывают снеговики-негры? – спросила я.

      – Потом он не будет черный, – буркнул Джим.

      Он принес из-за дома персиковых прутьев, сплел их по нескольку штук и согнул, получились кости, их надо было облепить глиной.

      – Это мисс Стивени Кроуфорд, – сказала я. – Сама толстая, а ручки тоненькие.

      – Сейчас сделаю потолще. – Джим облил грязевика водой и прибавил еще земли. Поглядел, подумал и слепил толстый живот, выпирающий ниже пояса. Потом поглядел на меня, глаза у него блестели. – Мистер Эйвери ведь похож на снеговика, верно?

      Потом он набрал в горсть снега и налепил сверху. Мне он позволил лепить снег только на спину, а все, что будет на виду, делал сам. Понемногу мистер Эйвери побелел.

      Джим воткнул ему сучки на место глаз, носа, рта и пуговиц, и мистер Эйвери стал сердитый. Для полноты картины в руки ему дали полено. Джим отступил на шаг и оглядел свое творение.

      – Прямо как живой! – сказала я. – До чего здорово, Джим!

      – Правда неплохо? – смущенно сказал Джим.

      Мы не могли дождаться Аттикуса к обеду, а позвонили в суд, что у нас для него сюрприз. Он пришел и, видно, удивился, что мы всю землю из-за дома перетащили в палисадник, но сказал – мы отлично поработали!

      – Я не совсем понимал, из чего ты его вылепишь, – сказал он, – но впредь я могу за тебя не волноваться, сын, ты всегда что-нибудь да придумаешь.

      У Джима даже уши покраснели от такой похвалы, но Аттикус отступил на шаг, и он насторожился. Аттикус разглядывал снеговика. Весело улыбнулся, потом засмеялся.

      – Не знаю, что из тебя выйдет, сын, – инженер, адвокат или художник-портретист. Но сейчас тебя, пожалуй, можно судить за публичное оскорбление. Придется этого малого замаскировать.

      И Аттикус предложил Джиму поубавить брюшко снеговика, дать в руки вместо полена метлу и повязать фартук.

      Джим объяснил, что тогда опять будет не снеговик, а грязевик.

      – Ну, сделай по-другому, но что-то сделать надо, – сказал Аттикус. – Ты не имеешь права лепить карикатуры на соседей.

      – Это не критикатура, – сказал Джим. – Он на самом деле такой.

      – Мистер Эйвери может с тобой не согласиться.

      – Придумал! – сказал Джим.

      Он побежал через улицу,