Сказание о забытом князе. Не терпя обидим быти. Том III. Тимофей Рахманин

бояре устали спорить и ор немного поутих, встал командор фон Вестфаллен:

      – Если дозволит сказать мне. Я видеть столко огромный армия. Я думать, Ярослав надо наказать. Моя армия пришед сюда помогать вам. Если вы не воевать, мы уходить назад. Нам непонятно, почему вы тайно с врагом переговоры? А мы ничего не знает?

      – Ты чего мелешь, командор? – отвечал ему за всех Жирослав Давыдович. – С Ярославом разговору теперь нет, нам мира от него не надобно!

      – Как это нет? А почему кнез Домонт ходит к ворог тайно? В ночь?

      От такой новости все разом возмущённо зароптали, оглядываясь друг на друга:

      – Да быть не может того!

      – А коль правда?

      – Да вы чего? Очумели?

      – А с заду вдарит?

      – Да на кой? Чего вы… – послышался вокруг шёпот.

      – Князь де?

      – Где Домонт? – переспросил с хитрецой в голосе фон Вестфаллен. – Возможно, почивает после неспаной ночь?

      Насупив брови да расправив могучие плечи, встал Елеферий Сбыславич:

      – Ты, немец, вот чево… Командор, ты напраслину на князя не неси. Сам видал?

      – Я ночь сидеть в свой место. Видал мой верный человек.

      – Побожись.

      Фон Вестфаллен недовольно приподнял левую бровь:

      – Вы задеваете моя честь, требуя подтвердить. Тем более, я не должен это делать, – и всё-таки как бы нехотя демонстративно перекрестился и поцеловал висевший на груди крест. Наступила тяжёлая тишина. В это время неожиданно откинулся полог шатра и вошёл Довмонт.

      – Дня вам светлого, – заговорил бодрым голосом Довмонт и, кивая головой, приветствовал князей да бояр. – Случилось чего? Отчего взгляды ваши недобры?

      Какое-то время в шатре было слышно, как жужжит комар. Наконец, крякнув, присел на лавку Елеферий Сбыславич, но говорить первым начал Жирослав Давыдович:

      – Князь… Тут дело такое… Говорят…

      – Да стряслось чего, аль тишь? – не дал договорить Довмонт. – Чего тянете-то?

      – Я сам должен говорить, в лик… Э-э-э, в лицо! – немного напыщенным голосом начал командор. -Скажите нам, кнез, зачем вы ехали в ночь на сторону врага? Мой человек видеть, ви встречаться в лесу с люди, который уехать в сторона Ярослава.

      Довмонт изменился в лице, еле сдерживая гнев, желваки заиграли на щеках. Нахмурился.

      – Командор, я волен в своих делах. И могу ходить, куда захочу. Захочу – на охоту, а захочу – грибы на камнях сбирать пойду, хоть в ночь. Отныне за спину глядеть чаще буду. Замечу кого за собой – не спрося, шею сверну. Будь то кнехт твой, аль сам магистр.

      Командор побледнел: слова Довмонта прозвучали как угроза. Демонстративно положив руку на рукоять меча, приподняв подбородок, фон Вестфаллен начал с раздражением в голосе:

      – Кнез! Вы не можешь…

      – Могу! – перебил его Довмонт. – Тем паче сделаю, как сказал.

      Вестфаллен был в бешенстве. Вместо того, чтобы втереться к Довмонту в доверие и рассорить князя с новгородцами, он поссорился с ним сам. В этот миг у Довмонта появился ещё