Сказание о забытом князе. Не терпя обидим быти. Том III. Тимофей Рахманин

же тоном:

      – Я подумаю.

      – Поторопитесь, – отвечал командор, прощаясь и делая жест рукой, что означало «вы свободны». – У нас мало времени. Идите.

      Но монах продолжал стоять, не отводя взгляда от рыцаря.

      – Что-то ещё? – спросил командор.

      – Да, благородный рыцарь, – снова кланяясь, отвечал монах. – Я даже не знаю, важно ли это… Но…

      – Говорите.

      – Когда у меня на руках умирал этот несчастный, чей крест вы повелели надеть мне… Он успел исповедоваться…

      – Он рассказал что-то стоящее?

      – Вы поймите… Тайна исповеди… Она…

      – К дьяволу! Вы же знаете…

      – Я понял, – отвечал, всё так же смиренно кланяясь, отец Себастьян. – Он рассказал, что оставил некоей Марии, жене своего брата, десять кувшинов золота и дорогих камней. Одного кувшина, говорит, хватило бы на содержание года войны для пятитысячной армии.

      Глаза рыцаря фон Вестфаллена округлились в недоверии, но… Взгляд изменился. Монах попал в точку:

      – Кому вы ещё говорили о том?

      – Никому. Разве можно верить такому. Хотя он говорил, что имел доступ и к многим тайникам приближенных папы Климента. Этот злодей, утверждает…

      – Утверждал.

      – Ах, да, простите, утверждал. Так вот, он утверждал, что с детства был знаком с покойным папой Климентом и…

      – Говорите! – уже чуть не кричал командор, в глазах которого появился алчный огонёк.

      – В общем, он спрятал пергамент со списком этих тайных мест у этой самой Марии, вернее, где-то там, рядом. Она его единственная родственница.

      – О какой Марии идёт речь? Вы узнали?

      – Нет. Он испустил дух до того, как я успел отпустить ему грехи.

      – Как звали его брата? – уже нервно заговорил Вестфаллен, начиная о чём-то вспоминать. В ожидании ответа на его лице чувствовалось напряжение.

      – Дай бог памяти… Жорес… Ж-Ж-Ж… Кажется, из Нарбонны.

      – Жерар! – вдруг воскликнул командор словно в отчаянии, но тут же осёкся, прикрывая рот и оглядываясь по сторонам, словно боялся, что кто-то услышит его. Лицо его побледнело, он явно пожалел о том, что выдал себя. – Я, кажется, догадываюсь, о ком идёт речь. И что? Она хранит этот пергамент и отдаст его…

      – Нет. Она даже не подозревает, что этот пергамент есть… Когда ей скажут нужные слова, она должна отвести человека в то место, где хранится пергамент. И от этого места нужно отсчитать… -монах тяжело вздохнул. – Это сложно рассказывать. И долго…

      – Говорите! Я приказываю! Какие слова?

      – Благородный рыцарь! Я дал обет умирающему, что сам открою эти сокровища и… И одарю частью их бедную вдову Марию.

      – Она не вдова, – невольно вырвалось у командора, но он тут же осёкся. На щеках его забегали желваки. Он понимал, что монах этот непрост и… Он сам не прочь завладеть этими богатствами.

      «Что ж… До поры до времени этот монах будет мне нужен, – думал фон Вестфаллен. – Почему опять всё сходится на этой нищенке Марии? Чего ещё мне не рассказал покойный Климент? Неужели двадцать пять лет кряду разгадка была у меня