Маргарита Бургундская. Мишель Зевако

в четыре груди.

      Буридан, оба брата д’Онэ, Гийом и Рике бросились в соседнюю комнату, где находилось выходившее во двор со львами окно. Буридан прикрывал отступление. Его длинная шпага порхала, колола, била, и при каждом отблеске стали, что мелькал в этом вихре, падал один из лучников. Пылающие глаза юноши искали главного врага, и он приговаривал сквозь зубы:

      – Это для твоей груди, Мариньи, предназначался этот удар. Для твоей!

      – Посторонись, Буридан! – вопил Гийом.

      – Да ты эгоист, Буридан! – ревел Рике.

      – Вперед! – кричал Жан де Преси.

      Грязные ругательства и проклятия сталкивались, бились друг о друга, перекрывая бряцанье озверевшей стали.

      Позади Буридана Гийом и Рике искали просвет, чтобы тоже нанести удар. Позади императора и короля, неподвижный, задумчивый, со сложенными на груди руками, держался Филипп.

      «О смерть! – думал он. – Как ты желанна!»

      Над всей этой группой высилась статная фигура неистового, с блуждающим взглядом и перекошенным ртом, Готье, который едва успевал выдумывать такие ответные оскорбления, рядом с которыми проклятия лучников казались безобидной и банальной прозой.

      – А это – тебе, Жан де Преси, раз уж Мариньи пока не достать! – прорычал Буридан.

      Прево попятился, обливаясь кровью, и упал на руки двух лучников, которые только обрадовались возможности увильнуть от сражения.

      Мрачный, покрывшийся испариной Мариньи тем не менее страстно и с глубоким восхищением наблюдал за действиями этого юноши, который любил его дочь! Этот юноша ненавидел его, первого министра, всей своей душой! Этот юноша дважды оскорбил его, покрыл позором на глазах у всего Парижа!

      Из двенадцати или шестнадцати лучники, что наводнили зал, шестеро или семеро валялись на полу, тогда как остальные уже начинали отступать.

      – Вперед! Зададим им жару! – закричали Гийом и Рике.

      В этот момент Мариньи поднес к губам свисток, пронзительно свистнул, и на лестнице послышался топот еще более многочисленной толпы. Через пару мгновений в комнату ворвались человек сорок лучников, на груди у которых сверкал герб Мариньи. Они с презрением растолкали лучников короля, пробившись вперед.

      – Проклятье! – взревел Мариньи, не скрывая досады.

      Буридан и его друзья исчезли.

      В ту секунду, когда жандармы министра, откликнувшись на сигнал, поднимались по лестнице, Ланселот Бигорн, появившись позади братьев д’Онэ, обхватил Готье за плечи и втолкнул его в третью, самую дальнюю комнату, и на крик «Вперед!», изданный Гийомом и Рике, ответил другим:

      – Отступаем!

      Буридан, обернувшись, в один миг оценил ситуацию. В тот же миг король и император, схватив юношу за руки, потащили его к двери.

      – Раз уж ты осел, – проговорил Гийом, – и способен всю жизнь колебаться между Мариньи и нами…

      – Буридан, еще немного – и мы точно заплачем, – поддержал товарища Рике. – Похоже, лицо этого Иуды Мариньи нравится тебе гораздо больше, чем столь