Маргарита Бургундская. Мишель Зевако

буду я, то, клянусь святым Варнавой, я хотя бы исповедаюсь перед смертью. А так как ни у меня, ни у вас в кармане духовника, естественно, не найдется, то придется уж вам самому, сеньор Филипп, принимать последние признания доброго христианина, который может упрекнуть себя разве что в излишнем великодушии к парочке иудеев, коих он просто обязан был отправить к праотцам…

      – Тот, кому предстоит умереть, – сказал Филипп, – в исповеди не нуждается.

      – Ха-ха! И кто же это? – спросил Бигорн.

      – Я! – отвечал Филипп.

      Они продолжали бежать, ничего больше не добавляя, но Бигорн думал:

      «Бедный молодой человек! Это же надо, так терять голову от любви! Вроде и не совсем еще безумец, но все идет к этому!»

      Они были у двери, указанной Жийоной.

      Буридан постучал трижды, как и было условлено.

* * *

      Вернувшись в особняк Валуа, Жийона обнаружила Симона Маленгра в той комнате, которую он занимал рядом с покоями графа.

      Симон Маленгр сидел за столом и с любопытством разглядывал некий пузырек, который держал очень осторожно – двумя пальцами.

      – Ты весьма кстати, – бросил он, заметив Жийону, – а то уже собирался кого-нибудь послать за тобой, моя милая невеста, так как у меня есть для тебя кое-какие распоряжения от монсеньора.

      Жийона вздрогнула и сдержала слова, которые уже готова была высказать.

      – И что это за распоряжения? – спросила она.

      Маленгр, не ответив, поднял зажатый между указательным и большим пальцами флакон и, насвистывая какой-то мотив, принялся изучать содержимое пузырька с еще большим вниманием. Затем он рассмеялся.

      – Подумать только, – промолвил он наконец, – сколько времени, Жийона, ты гоняешься за богатством! Так вот: оно здесь, в этом флаконе!

      И Маленгр продолжил смеяться на свой обычный манер, то есть, скривив рот и обнажив свои расшатанные зубы.

      Жийона, насторожившись, ждала и думала: «Вскоре придет мой черед смеяться!»

      – Видишь этот пузырек, моя дорогая возлюбленная? – продолжал Маленгр. – Так вот: я купил его на улице Сен-Мартен у торговца травами, который не единожды оказывал услуги как нам самим, так и нашему господину и повелителю.

      – Так это яд? – холодно вопросила Жийона.

      – Угадала, – сказал Маленгр с все той же дьявольской ухмылкой, которую мы описали чуть выше.

      – И для кого?

      – Вскоре узнаешь, мой милый друг. Есть сейчас в одной из темниц Тампля некая женщина… да ты ее знаешь – та самая, что находилась в Доме с привидениями на кладбище Невинных, та самая, за которой ты проследовала от Пре-о-Клер, и чей дом ты указала с присущей тебе услужливостью.

      При воспоминании о сцене, на которую намекал Симон Маленгр, Жийона не смогла сдержать дрожь, бледное лицо ее налилось желчью.

      – Ха-ха! – произнес Маленгр. – Вижу, ты затаила на меня обиду. И зря, Жийона: я поступил так ради нашего общего блага, раз уж мы собираемся пожениться, и доказательство тому – твое нынешнее положение, те почести, коими тебя осыпал монсеньор. Кстати,