Кентерберийские рассказы. Джеффри Чосер

этой жизни грязный каземат.

      Зачем, любя его, жена и брат

      Его счастливую судьбу хулят?

      Он благодарен им? О нет, навряд.

      И душу друга и себя позоря,

      Они досель унять не могут горя.

      Из длинной речи что же извлеку?

      Одно: пусть радость сменит им тоску.

      За милость мы Юпитера восславим

      И, прежде чем сии места оставим,

      Мгновенно сделаем из двух скорбей

      Одно блаженство до скончанья дней.

      Смотрите же: где всего сильней страданье

      Оттуда и начну я врачеванье.

      Сестра, мое решенье таково:

      С согласия совета моего,

      Пусть Паламон, ваш рыцарь, что примерно

      Вам сердцем всем и силой служит верно

      И так служил с тех пор, как знает вас,

      Любовью вашей взыщется в сей час.

      Отныне муж вам юноша прекрасный.

      Мне дайте руку в том, что вы согласны.

      По-женски будьте кротки, а не строги:

      Ведь он – племянник царский, видят боги,

      Но если бы простой вассал он был,

      Ведь то, что столько лет он вам служил

      И столько ради вас терпел тягот,

      Вы, верьте мне, должны принять в расчет.

      Не знает милость никаких препон».

      А рыцарю он молвил: «Паламон,

      Вам увещанья надобны едва ли,

      Чтобы на это вы согласье дали,

      Приблизьтесь и подайте руку даме.

      Согласие моих баронов с вами».

      Тут узами, которым имя брак,

      Связали их; для жизни, полной благ,

      С веселием под нежных лютней звон

      С Эмильей повенчался Паламон.

      О, если б бог-зиждитель так дарил

      Любовь всем тем, кто так ее купил!

      Наш Паламон, блажен своей любовью,

      Живет в богатстве, радости, здоровье.

      Эмилией любим он столь же нежно

      И служит ей по-рыцарски прилежно,

      И нет меж ними ни худого слова,

      Ни ревности, ни спора никакого.

      О Паламоне кончен мой рассказ,

      И да хранит господь всевышний нас!

Здесь кончается рассказ рыцаря

      Пролог Мельника

Следуют слова, которыми обменялись трактирщик и мельник

      Когда закончил рыцарь свой рассказ,

      И юные и старые средь нас

      Одобрили все выдумку его

      За благородство и за мастерство.

      Рассказ его, мол, каждому занятен,

      А особливо тем из нас, кто знатен.

      Но тут трактирщик всех прервал божбой:

      «Ах, черт! А ведь пошло! Очаг я свой

      Разжег на славу! Вертел знай крути!

      Теперь историей нас угости

      Ты, сэр монах. Начни и тут же, разом,

      Его ты переплюнь своим рассказом».

      Но мельник яростно разбушевался,

      Он пьян был вдрызг: как он в седле держался,

      В толк не возьму. Да и вообще нахал

      Он был, буян и шапки не ломал

      Ни перед кем, а тут как разорался —

      Без удержу клялся он и ругался.

      «Мне слово дай, и слов я наскребу

      И рыцарев рассказ перешибу.

      Ты не гляди, что я мужлан негодный, —

      Я