Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том второй. Нелли Шульман

уроки французского языка:

      – Я учитель, – объяснила Анна, – каникулы на дворе, но к школе никогда не мешает подготовиться… – отец тоже настаивал на каникулярных занятиях. В начале лета Горский всегда выдавал Анне список книг, напечатанный на машинке. Русские произведения она могла читать только дома, из соображений безопасности. Горский собрал отличную библиотеку, с Пушкиным, которого он знал наизусть, с Некрасовым, Тургеневым, Чеховым и Толстым. Летом отец часто отсутствовал в Цюрихе, разъезжая по делам партии. Между лагерями за Анной присматривали товарищи отца, или одна из его помощниц, как выражался Александр Данилович.

      – Одна, или две, или три… – усмехнулась Анна, – и все в наших апартаментах жили. Из папы вышел бы хороший мормон… – в лагере, судя по всему, таких жен не водилось.

      Дамы Александра Даниловича, ожидая его возвращения, тоже выполняли поручения партии. Анна была предоставлена самой себе. Она читала, устроившись в большом кресле, грызя яблоко, или пережевывая домашнее печенье. В конце каждой книги, из летнего списка, Анна, всегда находила бумагу, с четким почерком отца:

      – Поздравляю с выполнением задания! Вопросы для твоего размышления следуют ниже. Мы непременно все обсудим, по моему возвращению. Вопрос номер один. Обоснуй причины трагичности образа Базарова… – Анна поняла, что, до сих пор, помнит проклятые причины назубок.

      – Папа меня проверял, в походах… – приезжая в Цюрих, отец забирал Анну в горы. На маленьких, провинциальных станциях привыкли к Александру Даниловичу, в изящно потрепанной, альпинистской куртке, шотландского твида, с английским рюкзаком за плечами, и высокой, черноволосой девочке, в крепкой, короткой, по щиколотку юбке, тоже с рюкзаком, только детским. Отец учил Анну ставить палатку и разжигать костер, показывал ей растения и птиц, говорил о русской истории и литературе:

      – Он, наверное, и в Скалистых горах бывал, – поняла Анна, – бабушка и дедушка Меира тогда в Сан-Франциско жили. Аталия, то есть моя бабушка, возила детей в гости к родне… – Анна напомнила себе, что отец осиротел, малышом.

      – Поэтому он о Волке всегда с таким восхищением говорил, – подумала Анна, – он считал его своим ментором. Нельзя папу обвинять. То есть в таком нельзя. И Мэтью ребенком отца потерял… – Анна прикрыла глаза:

      – Вот почему все случилось. Не из-за денег, нет. То есть, сначала из-за денег… – в тридцать шестом году, в Вашингтоне, она, внимательно, изучила досье кузена. Анна знала о банкротстве Горовицей:

      – Но даже и сначала, все произошло не из-за его бедности. Он тянулся к отцу, особенно, если учесть, что он вырос вместе с кузенами. Доктор Горовиц один детей воспитывал. Мэтью тоже хотел почувствовать, что его любят, заботятся о нем. Он хотел найти себе отца… – Анна вздохнула:

      – Сначала Янсон подбросил ему крючок, а потом в дело вступил Эйтингон. Он может сыграть, расположить к себе человека, сделать вид, что агент