Ограниченный контингент. Тимур Максютов

тонкий голос пропищал:

      – Стой, кто идёт?! Стрелять буду!

      Скачек поймал за рукав пытающегося убежать Прухина и крикнул в ночь:

      – Спокойно, салага, свои! Господа офицеры идут, четвёртая рота! Не бзди.

      – А… Удачи!

      Подошли к тыловой стороне казармы, обнаружили белеющий в ночи знак тревоги на балконе учебного класса.

      – Вот блядь! Засада. Ты, Пруха, смени фамилию, чтобы в заблуждение порядочных людей не вводить. Одни неприятности приносишь. Свистеть умеешь?

      – Никак нет.

      – Хреново. Я тоже не умею. Давай, как умеешь.

      Ночь наполнилась удивительными звуками, способными довести до воспаления мозга любого орнитолога.

      – Фррр! Фррр! Хью-хью! Ш-ш-ш-ы! Да блин, чего делать-то?

* * *

      – Товарищи члены Государственной комиссии, курсант Тагиров к сдаче экзамена по партийно-политической работе готов!

      Экзаменаторы выглядели очень странно, а самый злой представлял из себя натурального ворона, торчащего покрытой чёрными перьями шеей из генеральского мундира.

      – Ну-ка, карр – кур-р-рсант, рр-аскажите о политических р-работниках в войске Вещего Олега!

      – Не… Не могу знать о таких, товарищ генерал!

      – Позор-р-р, карр-кур-р-рсант, а волхвы? Оценка два!

      Генерал взмахнул крыльями, подлетел к Марату и начал долбить в голову острым кривым клювом. «Вылитый Скачек!» – подумал Тагиров и проснулся.

      Часы показывали полпятого утра. Марат спрыгнул с койки и выбежал босиком на центральный проход.

      Казарма пыхтела, сопела и бормотала во сне. Все звуки перекрывал мощный храп раскорячившегося на стуле у входа подполковника…

      Марат выскочил на балкон. Внизу, освещенные серым предрассветным небом, скрючились замерзшие и охрипшие Вацлав и Игорь.

      – С-с-скотина ты, Тагиров! Мы тут сдохнем скоро. Поднимай давай.

      – Сейчас, ребят на помощь позову.

      Технология была отлажена давно – скрутили и связали простыни, сбросили вниз. Скачек принял и ловко обхватил вокруг тела конец.

      – Вира помалу!

      Покряхтели, подняли. Вацлав перевалил через перила и дал Марату щелбан.

      – Тормоза! Один бабу оприходовать не может, другой дрыхнет!

      С Прухином оказалось гораздо сложнее – под шипящий мат товарищей он долго путался в простынях. Наконец, обвязался. Начали поднимать.

      – Ну ты, сука, тяжеленный! Взяли! Ещё – взяли.

      Простыни опасно трещали. Жилы надулись, искаженные натугой лица побагровели…

      Игорь попытался помочь, оттолкнулся от стены сапогами и начал раскачиваться.

      – Придурок, не качай!

      Простыни взвизгнули и разорвались. Раскорячившийся Пруха пролетел восемь метров, грохнулся на асфальт и застонал.

      Вацлав сплюнул вниз.

      – Сходили на блядки, блин. Пошли за ним, проверяющему сдаваться.

* * *

      Прухин неловко попрыгал, белея загипсованной ногой. Поднял упавшие костыли и прилип к окну.

      Церемония выпуска 1986