Ограниченный контингент. Тимур Максютов

отстранен от должности и признан свидетелем по делу Сердюкова.

      Август-сентябрь 2013

      Пиджак

      Было это в конце восьмидесятых. Когда старым пердунам из Политбюро везде мерещились враги, поэтому в армию гребли всех подряд.

      Наименее везучим выпускникам гражданских ВУЗов выдавали вместе с дипломом погоны лейтенанта и отправляли на два года в войска. Гордые четырехлетней мозголомкой в военном училище кадровые офицеры презрительно называли таких «пиджаками».

      Отмазаться, наверное, было можно. Но Серёжа Викулов был по жизни лохом и неудачником. Из тех, кто на девственнице триппер ловит и тут же в благодарность женится. А может, насмотрелся фильмов типа «Четыре танкиста и собака» и решил непременно защитить от чего-нибудь Родину.

      Началось с того, что в Улан-Баторском поезде монголы спёрли у него хромовые сапоги. Когда Серёжу подобрал патруль, лапти были уже отморожены (неудивительно, в Монголии минус тридцать в феврале).

      Когда трясущийся от стресса, истекающий соплями лейтенант Викулов представлялся командиру полка, пытаясь при этом браво щелкнуть перебинтованными копытами в тапочках, полковник взглянул на эту жертву милитаризации и сразу понял, что пришел нешуточный кирдык.

      Танки его взвода не заводились ни в жару, ни в мороз. Радиостанции не принимали и не передавали. Оборзевшие бойцы ставили брагу в огнетушителях и пьяными болтались по гарнизону. Викулов постоянно ронял себе на ноги аккумуляторы, отбивал люками пальцы и ходил забинтованный, как мумия. Особенно прикольно было наблюдать его младенческие попытки «построить бойцов»:

      – Товарищ солдат! Ваш внешний вид не может быть признан удовлетворительным. Вы не удосужились почистить сапоги и пришить некоторое количество пуговиц. Я вас… это… накажу! И это (читает по бумажке) вы распиздяй и мамин хуй!

      При финальных словах Серёжа краснел, как шестиклассница от непристойного предложения.

      И вот что непонятно. Любой другой забил бы давно болт на всё и запил, дожидаясь неминуемого, как крах империализма, дембеля. Но Викулова перемкнуло, и он решил всем доказать, что способен из задроченного зародыша превратиться в вершину эволюции – служаку-офицера.

      Получалось плохо, несмотря на перемазанную солярой морду лица и ночные бдения над уставами. Офицеры презирали, солдаты в лицо называли чмырём.

      Официантки и медсестры не торопились в восторге закатывать глаза и падать строго на спину. Серёжа утирал обильные сопли и в сотый раз зубрил «Боевой устав сухопутных войск. Часть вторая».

* * *

      В этих учениях участвовала вся 39-я армия – семьдесят тысяч человек. Проверяющие приехали из Москвы, посредники – из Читы, из штаба округа. Наш полк изображал второй эшелон китайцев и выдвигался к Улан-Батору с юга, от Сайн-Шанды, почти от китайской границы.

      Танковый полк на марше – это девяносто пять сорокатонных бронтозавров, сорок БТРов, сотня грузовиков. Рёв, грохот, землетрясение, пыль до неба.

      – Товарищ полковник, что будем с Викуловым делать? Ведь, сучонок, наверняка заглохнет на марше, всю малину обделает.

      – Вон