Мой брат играет на кларнете (сборник рассказов). Анатолий Алексин

снова махнул ручищей, словно прогнал комара. Но все-таки оскорбительные слова не слетели с его насмешливых губ.

      Мы спустились по «ворчливо-скрипучей» лестнице, которая не скрипела.

      Племянник распахнул какую-то дверь, пригнулся и вошел в комнату. Мы тоже вошли. Комната переходила прямо в террасу, а терраса выходила прямо во двор.

      – Хороший был писатель, – сказал Племянник. – Он у тетки дачу сразу на полгода, а то и на год снимал. И деньги вперед платил. Хороший писатель!

      – В этой комнате он создавал «Старую дачу»? – спросил я.

      – Слушай, парнек, если ты будешь выскакивать… Если ты будешь…

      – Понятно! Понятно! – перебил я. – Я нарушаю ваш план? Это, поверьте, от нетерпения!

      Опять он не успел унизить меня при ней.

      – Писатель здесь не писал, – сообщил нам Племянник. – Он про Дачника в подвале писал. В подземелье…

      Миронова продолжала записывать.

      – Здесь есть подземелье? – шепотом спросил я.

      – Он утром залезет туда – и баста. До обеда не видно, будто мать родная не родила… Соображаете?

      – Философ Диоген сочинял в бочке, – лениво изрек Покойник. – А этот, значит, в подвале?

      – Он там страху на себя нагонял, – объяснил нам Племянник. – Там сыро, темно…

      – Понимаю: входил в настроение! – продолжал выхваляться Покойник.

      Племянник Григорий почему-то не крикнул ему: «Слушай, парнек!..» – а рассказывал дальше:

      – Я там бумажки какие-то нашел, листочки… Хотел выбросить, а тетка говорит: «Снеси-ка в музей!» Я и снес. Есть у нас музей на соседней станции.

      – Видимо, краеведческий, – высказал предположение Покойник.

      Племянник и тут не цыкнул на него, а спокойно сказал:

      – Ага, этот самый. Мне благодарность в письменном виде выдали! Бумажки эти под стеклом разложили и написали: «Найдены и доставлены Григорием Шавкиным». Теперь все читают. Экскурсантам про меня рассказывают… Соображаете?

      – Еще бы: рукописи, черновики! – снова вмешался Покойник.

      – Они самые! – согласился Племянник.

      Я давно заметил, что личности вроде Племянника обычно выбирают одного какого-нибудь человека и начинают к нему придираться: «Ну, чего смотришь? Чего уставился? Чего тут стоишь? Чего тут сидишь?» Хотя все остальные тоже смотрят, тоже стоят и тоже сидят. Но типы вроде Племянника выбирают кого-нибудь одного и, как правило, самого симпатичного, самого интеллигентного человека. Племянник выбрал меня…

      – Слушай, парнек, чего в пол уставился? Слушать не хочешь?

      – Он, вероятно, задумался, – сказал Покойник. Все посмотрели на него с благодарностью: он вроде бы меня защитил. Это было невыносимо!

      – Скорее туда! – крикнул я. – В подземелье!.. К рабочему месту писателя!

      – Если не дрейфите, то айда! – сказал Племянник. Это мое предложение его почему-то не разозлило. Позже я узнал почему. Но в ту минуту… В ту минуту догадка не захотела меня озарить, хотя вообще она делала это очень охотно.

      Бледный