Ветер. Таня Трунёва

когда есть случай пожрать или посс… ть, не отказываются – не всегда такая возможность бывает.

      Катя кивнула и принялась нехотя жевать.

      На войне как на войне

      – Роскоши тут нет, Пэрис: душевая тесновата, воды не хватает. Моемся по двое, чтобы быстрее. Наша очередь. Раздевайся, – Лайма быстро командовала, снимая одежду. Катька замялась, но тут же отбросила стеснение – «на войне как на войне».

      Струйки воды стучали по крепкому телу Лаймы, она глянула на Катю, лукаво прищурив глаза. Охотница с тонким, но крепким телом, стройными ногами и маленькой грудью, украшенной торчащими сосками, была хороша.

      – На вот, спину мне потри, – протягивая Кате намыленную мочалку, командовала Лайма. Катя почувствовала, как крепкая рука, взяв за запястье, положила её ладонь на упругую грудь.

      – Нравится? – весело спросила Лайма.

      Катьку бросило в жар от возбуждения и смятения. Когда-то она ощущала то же самое, глядя на раздетую Светку, любуясь её круглыми бёдрами, которые до головокружения хотелось потрогать.

      – Я… я не знаю. Не привыкла я к этому, – Катя решительно отняла руку.

      Лайма подошла ближе и, облизывая губы, прошептала:

      – Мы здесь без наших мужчин. Чеченцев не хочется. Иногда играем друг с другом, но принуждать тебя никто не будет. Другие интересы: надо заработать и ещё выжить при этом. Только ты не стесняйся, если тебе кто из наших девчонок понравится.

      С этими словами она потянула Катькину ладонь вниз по своему животу к розовой расщелинке. Тут охотница увидела у Лаймы чуть выше бритого лобка сделанную витиеватыми буквами татуировку «smert ruskim okupantam».

      Заметив удивление в её глазах, «железная леди» пояснила:

      – Я здесь на войне не только из-за денег. Ненависть эта у меня в крови. Мой дед и отец много рассказывали, как русские присоединяли Литву, как отбирали нажитое, расстреливали, ссылали. На Советскую власть я свой зуб имею – слишком много наша семья потеряла. Поэтому моя рука не дрожит, когда стреляю. А сколько по Прибалтике таких девчонок! Я их находила: спортсменок, охотниц – все они в нашем подразделении. Все – «Белые колготки».

      Катьку никогда не интересовала политика, хотя она знала, что прадед её служил у Колчака и воевал против красных. Но здесь, в Чечне, она сразу почувствовала себя заложницей, заключённой, отбывающей срок, и мысли её крутились, как сделать этот срок покороче и легче.

      «Боевые» подруги

      Катя упала на кровать в изнеможении. Это был её первый день на войне – в душе пустота, всё тело ломило от боли и напряжения. Нина подсела рядом и, повернув круглое рябоватое лицо к Катьке, тихо сказала:

      – Ты слышь, Перец, не тушуйся. Привыкнешь. А на меня обиду не держи, на мои шутки. Вижу я, ты тут не по своей воле. Мы все здесь по разным обстоятельствам оказались.

      Прибалтки – понятное дело: они за идею воюют, месть их душит. А другие… Вот Любу нашу, биатлонистку, судьба