Мои аллюзии. Дарина Грандж

а секунду спустя ещё и обидно. Цыпочки продолжают судачить и бросать косые взгляды, в сотый раз поправляя длинные лоснящиеся волосы своими тонкими манерными пальчиками с острыми длинными коготками. Определённо, все они гадают, чего это он возится со мной. Чтобы не встретить очередных оценивающих взглядов, начинаю разглядывать свои короткие ногти под чёрным лаком. Хочется уйти. Как минимум, уйти в себя и запереться на засов, как максимум – показать всем свой ненаманикюренный средний палец и свалить прочь. Быстро-быстро. Сбежать по лестнице, спрыгнуть с пары последних ступеней и бежать, бежать, бежать. Хотя бегать не люблю (от слова совсем), сейчас готова стартануть. И не оглядываясь…

      – Зайди к нам. – Через долю секунды после того, как прозвучал его голос, в офисе всё и все замолкают, как по щелчку. Он стоит, широко распахнув дверь. Лицо у него спокойное. Категоричное. В дальнем конце комнаты виднеется Рейнольд, сидящий за столом. Из-за зрения точно не вижу его эмоций, но по тому, как он покручивается и дёргается в кресле, понимаю, что он зол. Очень зол. Идти совсем не хочется, но серые глаза не оставляют выбора. Встаю. Прохожу в кабинет.

      – Присаживайся, – говорит Рейнольд, указывая на кресло перед столом. Остин плюхается в соседнее кресло, словно это его офис. – Зачем нужно было его втягивать? Сама не могла сказать, что тебя не устраивает контракт?

      – Не устраивает? – Смотрю то на Рея, то на Остина. О чём они тут говорили без меня? Остин сидит в кресле, опираясь виском на указательный палец правой руки, согнутой в локте, другими пальцами обхватывает подбородок, а средний устраивает на верхней губе. Анализирую его позу и делаю вывод, что ситуация его забавляет. Он смеётся глазами. Вот только не пойму, почему ему так смешно? Перевожу взгляд. Рейнольд многозначительно смотрит на меня, предлагая продолжить, ждёт пояснений, а я не представляю, что должна ответить. Западня.

      – Озвучь то, о чём говорили сегодня в машине, – голос звучит ободряюще.

      – Ну… Эм… Думаю, что могу принести пользу фильму, ведь это экранизация моей истории, вот только ты делаешь всё, чтобы я чувствовала себя слишком лишней в проекте. Готова признать, у меня, конечно, есть некоторое безумие, сдобренное скептицизмом, но чего у меня точно нет – так это желания иметь что-либо общее с вещами, которые не имеют души. И так уж выходит, что на мой взгляд, ты не только убиваешь душу созданного мною мира, ты искажаешь и саму суть, превращая всё в нелепость.

      – Нелепость? Мы тут все профессионалы! Знающие, что и как делать. А ты… – И без продолжения его мысль понятна.

      – А она – всего лишь идейный и одарённый человек, не просто понимающий, а создавший мир, который ты хочешь экранизировать. Только и всего!  – Сарказм. Его любимая тональность.

      – Так! Погоди! – Вскипает Рей. Парень отклоняет голову от пальца и принимает вызов с насмешкой. – Слушай, я хочу снять хороший фильм,  – Пасуя перед ним, Рей снова обращается ко мне, – мне нужен успех. Ты должна понимать, фильм – это не экранизация твоей книги.