Мои аллюзии. Дарина Грандж

ом!", и чаще всего умирают неестественной смертью? Почему бы и не "да"?!

      И вот мне – современному староверу, который привык писать слово "блин" через "ять", посчастливилось оказаться в наиболее знаковом городе Соединённых Местечек – в Нью-Йорке. "Big City" превосходящем все прочие, если не по уровню жизни, то хотя бы по уровню идиотизма, в конце концов, именно здесь убили Джона Леннона…

      Глава 1. Яблоко

      Обо мне могли бы сказать следующее: "Она – всегда идеальна. По утрам пробежка и медитация, БЖУ до сотой, на завтрак чиа, в обед успешная карьера, по вечерам аффирмации и цитаты Лабковского вместо "Отче Наш" перед сном. Всегда шпильки, чулки, феромоны. Экстаз. Девушка-вамп, повадки кошки, опасность кобры, истинная хищница. Из толпы выделяется гордо поднятой головой и холодностью отточенных манер. Сексуальность всегда на грани. Разжигает пожары в мужских сердцах, но сама при этом лёд, сложный лабиринт, который и пугает, и влечёт одновременно. Своенравная. Раскованный взгляд с извращённым самолюбием, побуждение к действию, капризность с дьявольской примесью строптивости. Женщина – игра без правил. Обожает свою суть, каждую черту. Боготворит свой эгоизм. Возводит на пьедестал только себя. Эталон. Фатальность, опиум для мужского сознания. Ставит на колени одним только взглядом". Да, обо мне действительно могли бы так сказать (теория вероятности), но никогда не скажут, потому что всё это вовсе не по мне, не в моей природе, а значит и не про меня. И хотя именно такой образ нынче воспевают на каждом углу нашей реальности, для меня это – однозначное "нет, спасибо".

      Я родом из постсоветского детства, оснащена всем необходимым, но не прокачана. С овальным клеймом "русская" на плече: испытана людьми, но научно не обоснована. Хоть и рыба по гороскопу, без лишнего рвения плыву против течения, чаще просто барахтаюсь, иногда и вовсе сдаюсь и отдаюсь течению – куда занесёт…

      Совсем не слежу за модой. Исчадие распродаж. Один день себя люблю, в другой ненавижу, на третий не могу принять до изнеможения. Признаю, что моя адекватная самокритичность иногда обращается в самоедство.

      Не красотка и не уродина. Из тех, кого называют нормальной, но вот только после прочтения Сорокинской "Нормы", у меня сложилось определённое отношение к этому слову, поэтому порой бывает смешно и одновременно тошно от такой характеристики.

      Не толстая и не худая, но при этом недолюбливаю своё тело. Не потому, что оно далеко от навязанного современным обществом идеала, вовсе нет, мне вообще плевать на общественное мнение – той ещё проститутки, к слову. Просто в этом теле мне порой бывает неудобно и, как бы странно это не звучало, одиноко.

      Абсолютно признаю свою простоту. Я – совсем не хищница, а травоядная, не лёд и не пламень, скорее – камень, при этом точно не алмаз: нет во мне никакой таинственной глубинности, я мелководна, почти отмель, зато водичка всегда тёплая.

      У меня нет времени на аффирмации, мне свойственны периодические прострации, а порой даже и прокрастинация. Упорно не поддаюсь на провокации современных мотивационных YouTube-тенденций. Проще говоря, в рамках нынешних реалий меня следует причислять к заурядным личностям, тем, кто сам себе на уме. Серость своей биомассы принимаю, поддерживаю, олицетворяю. Не отрицаю своей посредственности и именно этим злю и будоражу общественность. Как бы странно не звучало, отсутствие во мне уникальности и стремления к исключительности, другие зачастую воспринимают за враждебность.

      И вот со всем этим багажом характеристик, которые то в радость, то в тягость, я не спасовала прилететь в Америку, где люди отчаянно стремятся прыгнуть выше головы и доказать всем радужность своей палитры.

      Совершаю посадку под Lostin a Crowd Fantastic – Negrito. Жутко переживаю в зоне досмотра и визового контроля, ужасно не хочу лететь обратно, ступив на плитку аэропорта, но так и не шагнув на истинно американскую почву. Нервничаю и одновременно горжусь своей способностью не показывать того, что бушует у меня внутри: чем сильнее мои внутренние шторма переживаний, тем безэмоциональнее моё лицо, полнейший штиль физиономии. Уверенно отвечаю на все вопросы усатого дядьки за плексигласовой перегородкой, надеюсь как всегда на лучшее, готовясь к худшему. Спустя десятки минут унизительных расспросов, получаю отметку с заветными 180 днями в моей визе типа В1-В2. Только после этого выдыхаю. Америка, встречай!

      Суматоха. Стою в большом оживлённом зале прилёта и делаю то, что умею лучше всего: скрываю свои извечно противоречивые эмоции. Ничего не могу поделать с собой и сколько не стараюсь держаться подальше от политики и прочего, всё же слушаю Sound and Silence Dead – Poet Society, стою в аэропорту и пристукиваю кедой в такт. После всех недавних событий, произошедших в мире, мне странно и самую малость мерзко оказаться в этой стране с её мнимой толерантностью и пафосом наигранной добродетели, хотя, стоит признать, в это же самое время считаю большой удачей оказаться здесь.

      Множество красивых, ухоженных и кичливо-стильных людей мелькают перед глазами. Ставлю тяжёлый багаж на кафель и осматриваюсь по сторонам, не знаю даже, кого следует искать глазами. Меня должен встречать помощник Рейнольда, но до конца так и не понятно, как именно это