Заклание. Семён Колосов

череде я вижу непреложность, словно каждое событие – звено цепи, как в бусах или чётках. Однако осознание необратимости свершённого не избавляет меня и через годы от саднящей метанойи.

      Стояло лето, тёплая погода. В голубое небо были вмешаны слоисто-кучевые облака. Мы ехали на дачу, принадлежащую твоей родне. В предстоящие выходные никто туда не собирался, и летний домик полностью принадлежал лишь нам одним.

      Довольно долго добирались, сначала до какого-то забытого цивилизацией села, а после на маршрутке по просёлочной дороге до забытой Богом деревушки. Но эта удалённость от всего в округе, что не входит в дефиницию понятия «природа», нас не удручала, поскольку мы и ехали туда за тем, чтоб отдохнуть наедине друг с другом. Продукты мы с собою захватили, не забыли про вино и узвар из груш. Доехав, первым делом полили рассаду, это мы пообещали сделать твоей бабушке, которая нам и дала ключи. Потом отправились гулять, мы обошли по деревенским тропам всю округу, она была не так уж велика, чтобы устать и уже тем более, чтоб заблудиться. Под вечер разожгли костёр и, насадив на шампуры кусочки мяса, попытались, как умели, сообразить шашлык, который по неопытности вышел не прожаренным посередине и сгоревшим по краям; однако недостатки шашлыка с лихвой перекрывал маршмеллоу, печённая в углях картошка, сладкое пьянящее вино и в целом атмосфера сельской предзакатной тишины, лишь изредка перемежаемая стрекотом кузнечиков и отдалённым пением какой-нибудь невообразимо одинокой птицы. На тот момент мы были вместе больше года, и взаимопониманием у нас было таким, что мы без лишних слов с тобой улавливали ощущения друг друга. Всё это сверхъестественно пьянило. Пьянил не только липкий аромат вина, пьянила пища, приготовленная на углях, пьянил закат, пьянила тишина, пьянил и дым, и свежий, чуть прохладный, воздух, пьянил огонь, его тепло и монотонное кивание ольхи, пьянила близость наших тел и наши поцелуи, пьянило то, что всё вокруг было безлюдно. Мы растянулись прямо там, в траве, на пледе, меж домиком, кустами ежевики и догорающим костром. Те наши ощущения определённо можно выразить двумя словами: секс и сладость. Неверно утверждать, что мы тогда были всего-то на всего охвачены процессом, мы были с головой погружены, испытывая редкую друг к другу одержимость, за ней не замечали ничего, отодвигая мир куда-то в сторону босой стопой, как снятую в порыве страсти верхнюю одежду. Возможно это нас и подвело, хотя я склонен больше верить в фатум.

      Я отрезвел довольно быстро, стоило лишь мне взглянуть пониже живота. Не веря собственным глазам, я попытался всё-таки удостовериться, вертя в руках всю влажную, но рваную резинку.

      – Что? – спросила ты, глядя на обескураженного меня.

      – Э-э-э, тут дырка, – только лишь ответил я.

      – Как так? Он порвался?

      – Да, чёрт возьми, как в глупом анекдоте.

      Я, правда, в тот момент отказывался признавать, что эта выходка судьбы могла произойти со мной.

      – Может быть, он был старый?