Власть пса. Дон Уинслоу

говорит ему Арт.

      – Бог призовет меня, когда призовет, – отзывается епископ.

      Что ж, пожалуй, Бог уже потянулся к телефонной трубке, думает Арт. Он лежит в пыли рядом со священником, пока не прекращаются выстрелы, потом рискует приподнять голову и видит: солдаты отходят от деревни к месту перестрелки.

      – У тебя, случайно, не найдется сигареты? – спрашивает священник.

      – Я не курю.

      – Пуританин.

      – Табак убивает человека.

      – Все, что мне нравится, меня убивает. Я курю, пью, слишком много ем. Сублимация секса, наверное. Я епископ Парада. Можешь называть меня отец Хуан.

      – Вы безумец, отец Хуан.

      – Христу требуются безумцы. – Парада поднимается, отряхивается от пыли. Оглянувшись, улыбается. – А деревня-то – вот она, на прежнем месте.

      Верно, думает Арт, но это потому, что gomeros затеяли пальбу.

      – Как тебя зовут? – спрашивает священник.

      – Арт Келлер.

      И протягивает руку. Парада пожимает ее, спрашивая:

      – Зачем ты явился сюда, Арт Келлер, и сжигаешь мою страну?

      – Да я же сказал, это…

      – Твоя работа, – подхватывает Парада. – Дерьмовая, прямо скажем, работенка, Артуро.

      Он видит, что Арт реагирует на «Артуро».

      – Ты наполовину мексиканец? – догадывается Парада.

      – По материнской линии.

      – А я наполовину американец, – говорит Парада. – В Техасе родился. Мои родители были mojados. Они привезли меня обратно в Мексику, когда я был еще совсем маленьким. Официально, однако, я гражданин США. Техасец. Ни больше ни меньше.

      – Ничего себе! Йо-хо, как говорят в Техасе.

      – Ну а то.

      Подбегает женщина и что-то быстро говорит Параде. Она плачет и тараторит на такой скорости, что Арт почти ничего не понимает. Улавливает только несколько слов: «Padre Juan», «federales» и «tortura» – пытка.

      Парада поворачивается к Арту:

      – Они пытают людей в лагере неподалеку. Можешь остановить их?

      Может, и нет, думает Арт. Это «Кондор». Federales доводят противников до нужного состояния, задают тон, а те потом поют для нас.

      – Отец, мне не разрешено вмешиваться во внутренние дела…

      – Не говори со мной как с идиотом, – перебивает священник. Голос у него такой властный, что даже Арт Келлер повинуется. – Едем.

      Парада подходит и забирается в джип Арта.

      – Давай, шевели задницей!

      Арт залезает, пускает мотор и срывается с места.

      Когда они подъезжают к лагерю, Арт видит Адана, сидящего в открытой «вертушке» со связанными за спиной руками. Campesino с жутким переломом ноги лежит рядом с ним.

      «Вертушка» готова взлететь. Вращаются винты, швыряя пыль и гальку в лицо Арту. Он выпрыгивает из джипа и, пригнувшись, подбегает к пилоту – Филу Хэнсену.

      – Фил, какого черта? – кричит Арт.

      Фил ухмыляется:

      – Двух птичек поймали!

      Арту вспоминается: «Ты запускаешь двух птичек в небо. Одна поет-разливается, другая с неба на землю срывается».

      – Этот парень мой! –