Аристократка. Михаил Зощенко

темный, то, этого, про политику скажу… Тут, скажем, Германия, а тут Китай. Тут Россия, а тут… вообще…

      – Это ты про что, милый? – не поняли мужички.

      – Про что? – обиделся Косоносов. – Про авияцию я. Развивается, этого, авияция… Тут Россия, а тут Китай.

      Мужички слушали мрачно.

      – Не задерживай! – крикнул кто-то сзади.

      – Я не задерживаю, – сказал Косоносов. – Я про авияцию… Развивается, товарищи крестьяне. Ничего не скажу против. Что есть, то есть. Не спорю…

      – Непонятно! – крикнул председатель. – Вы, товарищ, ближе к массам…

      Косоносов подошел ближе к толпе и, свернув козью ножку, снова начал:

      – Так вот, этого, товарищи крестьяне… Строят еропланы и летают после. По воздуху то есть. Ну, иной, конечно, не удержится – бабахнет вниз. Как это летчик товарищ Ермилкин. Взлететь взлетел, а там как бабахнет, аж кишки врозь…

      – Не птица ведь, – сказали мужики.

      – Я же и говорю, – обрадовался Косоносов поддержке, – известно – не птица. Птица – та упадет, ей хоть бы хрен – отряхнулась и дальше… А тут на-кась, выкуси… Другой тоже летчик, товарищ Михаил Иваныч Попков. Полетел, все честь честью, бац – в моторе порча… Как бабахнет…

      – Ну? – спросили мужики.

      – Ей-богу… А то один на деревья сверзился. И висит, что маленький. Испужался, блажит, умора… Разные бывают случаи… А то раз у нас корова под пропеллер сунулась. Раз-раз, чик-чик – и на кусочки. Где роги, а где вообще брюхо – разобрать невозможно… Собаки тоже, бывает, попадают.

      – И лошади? – спросили мужики. – Неужто и лошади, родимый, попадают?

      – И лошади, – сказал Косоносов. – Очень просто.

      – Ишь черти, вред им в ухо, – сказал кто-то. – До чего додумались! Лошадей крошить… И что ж, милый, развивается это?

      – Я же и говорю, – сказал Косоносов, – развивается, товарищи крестьяне… Вы, этого, соберитесь миром и жертвуйте.

      – Это на что же, милый, жертвовать? – спросили мужики.

      – На ероплан, – сказал Косоносов.

      Мужики, мрачно посмеиваясь, стали расходиться.

      1923

      Баба

      Судья пристально смотрит на обвиняемых. Их двое – муж и жена. Самогонщики.

      – Так как же, – спрашивает судья, – значит, вы, обвиняемый, не признаете себя виноватым?

      – Нету, – говорит подсудимый, – не признаю… Она во всем виновата. Она пущай и расплачивается. Я ничего не знаю про это…

      – Позвольте, – удивляется судья, – как же так? Вы живете с женой в одной квартире и ничего не знаете. Не знаете даже, чем занимается ваша жена.

      – Не знаю, гражданин судья… Она во всем…

      – Странно, – говорит судья. – Подсудимая, что вы скажете?

      – Верно уж, начальник судья, верно… Я во всем виновата… Меня и казните… Он не касается…

      – Гражданка, – говорит судья, – если вы хотите выгородить своего мужа, то напрасно. Суд все равно разберет… Вы только задерживаете дело… Вы сами посудите: не могу же я вам поверить, что муж живет в одной квартире и ничего не знает… Что, вы не живете