Аристократка. Михаил Зощенко

я не стал допивать, зажал деньги в руку и побежал.

      Прибегаю в стекольный магазин – магазин закрывается. Умоляю и прошу – впустили.

      И все, как я и думал, и даже лучше: стекло четыре на три тридцать пять рублей, за переноску – пять, итого сорок.

      И вот стекло вставлено.

      Допиваю я чай с сахаром, спрашиваю рыбную селянку, после – рататуй. Съедаю все и, шатаясь, выхожу из чайной. А в руке чистых тридцать рублей. Хочешь – на них пей, хочешь – на что хочешь.

      Эх и пил же я тогда. Два месяца пил. И покупки, кроме того, сделал: серебряное кольцо и теплые стельки. Еще хотел купить брюки с блюзой, но не хватило денег.

      – Вот, дорогой товарищ, как видите, и в моей жизни было счастьишко. Но только раз. А вся остальная жизнь текла ровно, и большого счастья не было.

      Иван Фомич замолчал и снова, неизвестно для чего, подмигнул мне.

      Я с завистью посмотрел на своего дорогого приятеля. В моей жизни такого счастья не было.

      Впрочем, может, я не заметил.

      1924

      Не надо иметь родственников

      Два дня Тимофей Васильевич разыскивал своего племянника, Серегу Власова. А на третий день, перед самым отъездом, нашел. В трамвае встретил.

      Сел Тимофей Васильевич в трамвай, вынул гривенник, хотел подать кондуктору, только глядит – что такое? Личность кондуктора будто очень знакомая. Посмотрел Тимофей Васильевич – да! Так и есть – Серега Власов собственной персоной в трамвайных кондукторах.

      – Ну! – закричал Тимофей Васильевич. – Серега! Ты ли это, друг ситный?

      Кондуктор сконфузился, поправил, без всякой видимой нужды, катушки с билетиками и сказал:

      – Сейчас, дядя… билеты додам только.

      – Ладно! Можно, – радостно сказал дядя. – Я обожду.

      Тимофей Васильевич засмеялся и стал объяснять пассажирам:

      – Это он мне родной родственник, Серега Власов. Брата Петра сын… Я его семь лет не видел… сукинова сына…

      Тимофей Васильевич с радостью посмотрел на племянника и закричал ему:

      – А я тебя, Серега, друг ситный, два дня ищу. По городу роюсь. А ты вон где! Кондуктором. А я и по адресу ходил. На Разночинную улицу. Нету, отвечают. Мол, выбыл с адреса. Куда, отвечаю, выбыл, ответьте, говорю, мне. Я его родной родственник. Не знаем, говорят… А ты вон где – кондуктором, что ли?

      – Кондуктором, – тихо ответил племянник.

      Пассажиры стали с любопытством рассматривать родственника. Дядя счастливо смеялся и с любовью смотрел на племянника, а племянник явно конфузился и, чувствуя себя при исполнении служебных обязанностей, не знал, что ему говорить и как вести себя с дядей.

      – Так, – снова сказал дядя, – кондуктором, значит. На трамвайной линии?

      – Кондуктором…

      – Скажи какой случай! А я, Серега, друг ситный, сел в трамвай, гляжу – что такое? Обличность будто у кондуктора чересчур знакомая. А это ты. Ах, твою семь-восемь!.. Ну, я же рад… Ну, я же доволен…

      Кондуктор потоптался на месте и вдруг сказал:

      – Платить, дядя, нужно. Билет взять… Далеко ли вам?

      Дядя