Аристократка. Михаил Зощенко

денег у меня – кот наплакал. Самое большое, что на три пирожных. Она кушает, а я с беспокойством по карманам шарю, смотрю рукой, сколько у меня денег. А денег – с гулькин нос.

      Съела она с кремом, цоп другое. Я аж крякнул. И молчу. Взяла меня этакая буржуйская стыдливость. Дескать, кавалер, а не при деньгах.

      Я хожу вокруг нее, что петух, а она хохочет и на комплименты напрашивается.

      Я говорю:

      – Не пора ли нам в театр сесть? Звонили, может быть.

      А она говорит:

      – Нет.

      И берет третье.

      Я говорю:

      – Натощак – не много ли? Может вытошнить.

      А она:

      – Нет, – говорит, – мы привыкшие. И берет четвертое.

      Тут ударила мне кровь в голову.

      – Ложи, – говорю, – взад!

      А она испужалась. Открыла рот, а во рте зуб блестит.

      А мне будто попала вожжа под хвост. Все равно, думаю, теперь с ней не гулять.

      – Ложи, – говорю, – к чертовой матери!

      Положила она назад. А я говорю хозяину:

      – Сколько с нас за скушанные три пирожные?

      А хозяин держится индифферентно – ваньку валяет.

      – С вас, – говорит, – за скушанные четыре штуки столько-то.

      – Как, – говорю, – за четыре?! Когда четвертое в блюде находится.

      – Нету, – отвечает, – хотя оно и в блюде находится, но надкус на ем сделан и пальцем смято.

      – Как, – говорю, – надкус, помилуйте! Это ваши смешные фантазии.

      А хозяин держится индифферентно – перед рожей руками крутит.

      Ну, народ, конечно, собрался. Эксперты.

      Одни говорят – надкус сделан, другие – нету.

      А я вывернул карманы – всякое, конечно, барахло на пол вывалилось – народ хохочет. А мне не смешно. Я деньги считаю.

      Сосчитал деньги – в обрез за четыре штуки. Зря, мать честная, спорил.

      Заплатил. Обращаюсь к даме:

      – Докушайте, – говорю, – гражданка. Заплачено.

      А дама не двигается. И конфузится докушивать.

      А тут какой-то дядя ввязался.

      – Давай, – говорят, – я докушаю.

      И докушал, сволочь. За мои-то деньги.

      Сели мы в театр. Досмотрели оперу. И домой.

      А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном:

      – Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег – не ездют с дамами.

      А я говорю:

      – Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение.

      Так мы с ней и разошлись.

      Не нравятся мне аристократки.

      1923

      На живца

      В трамвае я всегда езжу в прицепном вагоне.

      Народ там более добродушный подбирается.

      В переднем вагоне скучно и хмуро и на ногу никому не наступи. А в прицепке, не говоря уже о ногах, много привольней и веселей.

      Иногда там пассажиры разговаривают между собой на отвлеченные философские темы – о честности, например, или о заработной плате. Иногда же случаются и приключения.

      На днях ехал я в четвертом номере.

      Вот два гражданина против меня. Один с пилой. Другой