Хроника смертельной осени. Юлия Терехова

Она испугалась, что Анна будет настолько расстроена собственной слабостью, что, чего доброго, заплачет. Но, посмотрев ей в лицо, была ошеломлена – такой агрессивной решимости Жики не видела на лице Анны, даже когда та с остервенением репетировала проклятое Libertango. Абсолютно сухие глаза – и в них ничего, кроме силы духа. Сиделка снова принесла молоко, и на этот раз Анна удержала чашку, выпив ее до дна.

      С того дня Анна стала оживать. На ее щеках иногда появлялся румянец, а бледные губы трогала улыбка. Но однажды, позавтракав, она попросила у Жики зеркало. Старая женщина сначала притворилась, что не слышит, а когда Анна повторила свою просьбу громче, сделала вид, что не понимает. «Je ne comprends pas[5]» – пробормотала она.

      – Dame un espejo, Jicky[6], – отчеканила Анна по-испански. Да, тут уж не отвертишься. И Жики принесла ей зеркало, вернее, зеркальце, одно из тех, которые зачем-то кладут в дорогие дамские сумки – в которое можно увидеть подбородок, рот, нос – все по отдельности. А также уродливый шрам, пересекавший ее высокую тонкую шею, и другие шрамы – на груди, на плечах, на животе…

      – Как я буду танцевать с такими шрамами? – прошептала Анна по-русски.

      Сиделка ахнула. Танцевать? Дай бог, если она сможет ходить после таких ранений… Жики не поняла слов Анны, но ощутила их смысл. Она подошла и села напротив. Она взяла тонкие, прозрачные ладони Анны и, глядя ей в глаза, отчетливо проговорила:

      – Ты сможешь, дитя мое. Ты сможешь. Кто-то другой не смог бы – но не ты…

      Анна с нежностью посмотрела на нее. Жики подумала, что до этого она никогда не смотрела на нее так – на старую преподавательницу, суровую и неласковую…

      – Спасибо, Жики. Без тебя я бы, наверно, не выжила…

      – Куда б ты делась, – проворчала дива. – С твоим-то характером! С такой силой воли ты через месяц снова будешь стоять у станка.

      – Буду, – кивнула Анна. – Но что делать с этим? – она провела рукой по шее. Страшный шрам протянулся от правого уха вниз, сантиметров на десять. Хирурги не особенно заботились о красоте этой лебединой шеи – они спасали ей жизнь. Шрам все еще был красным и особенно выделялся на белой, лилейной коже.

      – Ничего, деточка, – Жики погладила ее руку. – Ничего. Существует пластика – все можно поправить…

      Анна слабо улыбнулась. Она была в курсе стоимости подобных операций – на то, чтобы избавиться от множества уродливых рубцов, покрывавших ее тело, уйдут все ее сбережения – и то может не хватить. А на что она будет жить? Ведь неизвестно, когда она сможет выйти на сцену – если сможет когда-нибудь…

      Ничего подобного Анна не стала произносить вслух – зачем разочаровывать Жики, она и так переживает. Ей следует самой справиться со всем.

      – Жики, – произнесла она робко. – Хочу поговорить с тобой. Обещай не сердиться.

      – Обещать не могу, – недовольно скривилась дива. – Если ты так начинаешь, значит, ничего достойного или умного я не услышу. Но говори.

      – Я так благодарна тебе… Но сколько ты можешь сидеть подле меня? Тебе давно пора уезжать.

      Жики

5

Не понимаю (фр)

6

Дай мне зеркало, Жики (исп)