Хроника смертельной осени. Юлия Терехова

Его голос звучал спокойно, он не настаивал. – Вероятно, мне лучше уйти. Если что-то понадобится, сообщи. Все, что в моих силах, я для тебя сделаю. И даже больше.

      – Я знаю, – откликнулась она.

      – Ну, прощай, – он старался не смотреть в ее сторону. – Прости меня, если сможешь.

      – Простить – за что? – вздрогнула она.

      – За то, что не уберег тебя. Ты ведь в этом меня винишь?

      Он не знает! И ничего не понимает! Значит, Жики, как всегда, оказалась права, и Анне надо все объяснить. Хорошо, что уже темно, и не видно ни жуткого шрама на шее, ни выражения ее лица, как у нашкодившей кошки.

      – Антон, – тихо начала она. – Я должна тебе сказать…

      – Нет, – прервал он ее. – Ничего не говори.

      – Но ты должен знать…

      – Нет! – почти закричал он. – Я не хочу знать, что ты меня больше не любишь! Я не хочу знать, что ты мне неверна! И я не хочу знать, с кем ты мне изменила! Молчи!

      Анна закрыла лицо ладонями. Ее жег нестерпимый стыд. Она чувствовала, что готова провалиться сквозь землю.

      – Кто тебе сказал?

      Антон наконец с болью взглянул на нее:

      – Никто. Надо быть слепым, чтобы не понять. Я и был слепым. Не хотел видеть и не видел. Так проще и спокойнее…

      – Боже, – почти беззвучно промолвила Анна. – Бедный мой… Что я наделала… Это я должна просить у тебя прощения.

      Она не выдержала и заплакала, раздираемая стыдом и печалью. Он бросился к ней, упав на колени:

      – Милая, не плачь! Не стою я того.

      Она обхватила его голову и прижалась губами к светлым волосам. И повторяла безысходно:

      – Прости… прости…

      – Если я буду тебе нужен, – Ланской склонил голову к пледу, покрывавший ее колени. – Если я тебе буду нужен – позови, я приду…

      И он ушел… А они с Жики уехали в Париж через десять дней – у Анны была открытая шенгенская виза на пять лет…

      Октябрь – ноябрь 2010 года, Москва

      В конце сентября как-то само собой получилось, что Сергей перебрался к Катрин с ее равнодушного согласия. Он поселился в гостиной, но поскольку диван оказался слишком коротким для его двухметрового роста, он приволок из дома огромный надувной матрас и спал на нем. Постепенно Катрин стала оживать, что-то делать по дому, возиться на кухне. На курсы она не вернулась, а вяло занималась переводами. Иногда, ожидая Сергея после суточного дежурства, она грустно думала, что их жизнь выглядит, как пародия на семью – только спят они в разных комнатах.

      Первые несколько ночей после того, как он стал у нее жить, она вздрагивала от каждого звука в гостиной, ворочаясь без сна на кровати, и со страхом ждала: вот-вот он зайдет, и придется объяснять ему, что она не готова, ей по-прежнему страшно, и даже мысль о близости с мужчиной вызывает у нее тоскливый ужас. Но он даже не заглянул к ней ни в первую, ни во вторую, ни в третью ночь. Сначала Катрин удивилась, затем почувствовала себя слегка уязвленной, а потом привыкла, что за стенкой у нее живет сосед.

      Так прошло около двух месяцев. Однажды, в середине ноября, она проснулась рано