Хроника смертельной осени. Юлия Терехова

с каждым мгновением становилась все более вязкой и нестерпимой. «Что же он не уходит, – она почувствовала, как в груди поднимается волна ярости. – Что он тянет время? Неужели не понимает, как мне больно?..» Слезы вновь потекли по ее лицу.

      Однако прошла еще пара мгновений, прежде чем Сергей заговорил:

      – И с чего ты взяла, что я больше тебя не люблю?

      – Ты не можешь меня любить такую, какой я стала.

      – И какой же ты стала?..

      – Ты хочешь, чтобы я повторила тебе то, что сказала тогда, в больнице? Я не могу говорить об этом. Прости, Сережа… Очень больно… В моей душе черным-черно, в ней не осталось ничего светлого. А тело мое осквернено и унижено – стоит ли о нем вообще говорить, – ее голос сорвался.

      – Твое тело… – Булгаков говорил медленно, взвешивая каждое слово, не спуская с нее горящего взгляда. – Твое тело – самое вожделенное для меня, что есть в мире. Понимаешь ли ты, в каком аду я живу последнее время? Видеть тебя так близко и не сметь приблизиться.

      Катрин замерла. Подобного она никак не ждала. Утешения, сочувствия, жалости – но не этих жарких слов, от которых по ее коже пробежали мурашки, щеки запылали, а сердце ухнуло вниз с немыслимой высоты.

      – Что?.. – еле слышно прошептала она.

      – Если б ты только знала, как я грызу ночами подушку, чтобы не завыть – так нестерпимо я тебя желаю, – он сжал челюсти с такой силой, что Катрин показалось: она слышит скрежет его зубов.

      – Так почему же ты… Почему ты ни разу не зашел ко мне? – вопрос вырвался у нее помимо ее воли. – Я же все время рядом…

      – И это самое мучительное, – мрачно признался он.

      – Но тогда – почему?!

      – Неужели ты не понимаешь! – не помня себя, едва соображая, что делает, он схватил ее за плечи и встряхнул. – Кто я для тебя, Катрин? По-прежнему, просто друг? Тогда не удивляйся, что я не лезу к тебе в койку.

      – Посмотри мне в глаза, – прошептала она умоляюще. – Ну, посмотри…

      Она провела ладонью по его лицу, гладя лоб, скулы, губы…

      – Посмотри на меня, – с нежностью шептала она. – Что ты видишь?

      Он погружался в бездонные глаза как самый безнадежный утопающий…

      – Неужели там только благодарность и привязанность к другу? – продолжала она шептать, придвигаясь к нему все ближе и ближе.

      – Как я мог так ошибаться? – он произнес это только движением губ, но она услышала.

      – Как могла я так ошибаться, – откликнулась она, и их губы наконец встретились.

      Сергей потянул вниз ворот халатика, все еще не веря, что получил возможность и право смотреть на ее обнаженное тело, не отводя взгляда. Репино не в счет – там она истекала кровью, и он не мог сосредоточиться на столь желанной наготе, а сейчас он касался ее кожи губами, с наслаждением вдыхая теплый и чувственный запах. Нежные руки обвили его шею. Катрин шептала какие-то слова, но он не расслышал и не решился переспросить, и было ему не до этого. Зарычав, он обрушился на нее всем весом, едва понимая, что делает, инстинктивно опасаясь, что она