Не навсегда…. Анна Лис Савкина

может тебя Дуня ночью выгнала? Или ей уже… ― увидев, как во двор вышла соседка, Арсений запнулся и замолчал.

      – Чё? Язык прикусил, белебеня? Чухай в избу, покеда головёшку не напекло, ― буркнул Емеля, после чего перевёл взгляд на Дуню.

      – Доброго утречка, ― весело проговорила та, щурясь от солнца.

      Арсений невнятно пробормотал что-то в ответ и неуклюже поспешил удалиться. Он всегда краснел и смущался в присутствии девушки.

      – Думала, что так до заката проспишь, ― обратилась она к Емеле.

      Он, размахнувшись, вогнал топор в колоду и подошёл к забору.

      – Да, мож, и проспал бы… Всё одно – тоска, хоть вешайся…

      – И со мною тебе уже тоска?

      Емеля вздохнул и почесал затылок.

      – С тобой – мож и нет… Опостылело уже всё тута. Не гожусь я для такой жизни. Хотя, вроде, чё тужить, живи да радуйся: едьба на столе, крыша над головой… Девка разумница, раскрасата под боком… А на душе кабыть каменюга… Да так…

      – Калинов идёт, ― испуганно проговорила девушка.

      Не раздумывая, Емеля нырнул в густо растущие у забора во дворе Дуни колючие кусты малины.

      – Видал он меня? ― шёпотом спросил он.

      – Этот издали не видит… Да куда-ж ты в малину, оцарапаешься весь…

      – Не охота больше кривляться перед ентим.

      – Идём живее, я тебя в избе спрячу, не подымайся только…

      На полусогнутых Емеля быстро последовал за девушкой.

      Дуня спрятала его в большом сундуке, закидав сверху одеждой. Пролежав в скрюченном положении минут пять, Емеля поёрзал и чихнул:

      – Слышь… ― подал он голос.

      – Чего? ― отозвалась Дуня снаружи.

      – Не ушёл ащё Калинов?

      – Сейчас схожу гляну. Лежи пока тихо.

      Вскоре она вернулась:

      – Нет, у них ещё. В избу зашёл.

      – Не меня ищешь?

      – Не знаю.

      – Мож выпустишь меня? Ещё куда перепрячешь, а то у меня этак занемеет всё…

      – Потерпишь.

      – Вот же чёрт усатый… И чё его принесло… ― пробурчал Емеля, пытаясь, насколько это возможно, пошевелить ногами.

      Но долго мучиться не пришлось, он и сам не заметил, как заснул.

      Емеле снова снилось поле боя, но земля будто вся была покрыта обугленной плотью, которую клевали вороны. И эта плоть подрагивала, мерно вздымалась, словно бок упавшей лошади. Емеля увидел Калинова, который что-то тащил за собой. Хотелось убежать, но не получалось даже сдвинуться с места. В одной руке у комиссара был топор, которым он то и дело отмахивался от летящих ворон. На сидящих на земле птиц он просто наступал своими непропорционально огромными сапожищами, окровавленную подошву которых облепили чёрные перья.

      – Спр-р-р-а-а-а-ва нале-е-ево… Спр-р-р-р-а-а-а-ава нале-е-е-ево… ― протяжно выл Калинов, подходя всё ближе.

      Держа за волосы, он волочил по земле Дуню. Емеля не видел лица, но точно знал, что это она. Обмякшая и безвольная.

      – Спр-р-р-а-а-а-ва нале-е-ево… Спр-р-р-р-а-а-а-ава нале-е-е-ево… ― голос сумасшедшей