Тени вечерние. Повести. Александр Любинский

помедлила.

      – Если будет настроение… позвони. Пока!

      Исчезла за каменной тумбой ворот.

      Дотронулся ладонью до скамьи. Здесь она сидела… Приди в себя, попытайся понять! Уставился в узоры, прочерченные по земле легкими ударами прута. Что же сейчас было с тобой?.. Это–было–в–первый – раз посредине дня. Ночами, во сне, это – мучило тебя, но ты просыпался, и все проходило. А теперь оно вторглось в твой день, заставило дрожать, ты покрылся липким потом и стал гадок самому себе… Но почему же гадок? Разве ты мелкий воришка, стащивший кошелек? Украл, подсмотрел, выведал? Приди в себя, попытайся понять… Что, если она сама, сама все это устроила, разыграла как по нотам? Что, если она предвидела и твой шум в ушах, и озноб… А сейчас, шествуя на свое чертово свиданье, знает (понимаешь ты, знает!) что ты сидишь на скамейке и думаешь о ней, знает, что ты позвонишь и потянешься… Невыносимо! Я никогда этого не сделаю, слышишь ты – никогда! Приди в себе, попытайся понять… Нерешительность, нервозность, словно ее несет куда –то помимо воли. Ни с одной женщиной не было этого, даже с Любой. Забавно. Проведи эксперимент. Раздень – Любу. Вообрази ее всю – грудь, тело, бедра, волосы… Опять, как в первый раз, комочек дурноты подкатывает к горлу – нет, только не это! Тебе противно, тебя тошнит, ты откидываешь голову на спинку скамьи… Из черноты надвигаются два острых белых бутона с розовыми длинными, слегка дрожащими пестиками. Открыл глаза. Сквозь плотную зеленую завесу – клочки ситца, бледно–голубого, выцветшего от жары. Приди в себя, попытайся понять, попытайся понять, попытайся!..

      XI

      В настороженной тишине собственный голос доносится невнятно и тускло, глохнет в вате, заложившей уши… А они – слышат тебя? Почему такая тишина? Приглядываются, чего–то ждут. Если заметят твое волнение и отчаянную слабость – погиб! Раздерут на части, безжалостно и сладострастно выпьют кровь. Нет, глаза их вспыхивают не в предвкушении легкой наживы. Ты знаешь этот сосредоточенный внимательный взгляд. Им интересно, они тебя слушают, сидят, не шевелясь, и лишь звонок, врываясь из другого мира, разрушает чары… Победил, но какой ценой? Рассказывая сказочки маленьким благодарным болотным чертенятам. А как быть с «первобытнообщинным строем» и «возникновением классов и государства»? Отмахнуться от этого нельзя. Вбить им в головы непонятные, красиво звучащие слова – отвратительный, запретный путь. Не ради же сказочек пришел ты сюда!

      Уже несколько дней он упорно мельтешит перед глазами. Что ему надо? Вот и сейчас – стоит посреди коридора, словно поджидает… Лысый череп в венчике рыжеватых волос, растрепанная бородка.

      – Спешите? Уроки кончились – и весь сор из головы? Шучу, шучу, – осторожно дотронулся до моего плеча. – Пора бы нам познакомиться покороче. Все–таки, так сказать, общее дело… Разрешите представиться – Владимир Иванович, преподаватель истории в старших классах, ваш, так сказать, коллега…

      – Конечно, Владимир Иванович, я… очень рад.

      С видимым удовольствием оглядел меня с ног до головы.

      – Нашего