Тени вечерние. Повести. Александр Любинский

голубчик…

      Махнул рукой; прихрамывая, заковылял по коридору. – Убяру… Сказал – убяру!

      Узкая комната. Два портрета на противоположных стенах смотрят – и не видят друг друга. Внимательно изучает протянутую ей бумагу, откладывает, снова берет; наконец, поднимает от стола гладкое лицо с чуть вздернутым носом и маленькими алыми губками. Его можно назвать пустым, если не заметить тяжелый взгляд серых глаз, слегка набрякшие веки и две резкие складки у рта.

      – Что делать, что делать? До начала учебного года осталось две недели, а работы невпроворот! Большинство учителей еще в отпуске… Райком обещал прислать шефов из КБ – отлынивают! На Шлеп–ногу, сами видели, полагаться трудно. А я, – усталая улыбка, – всего лишь слабая женщина… Ну да ладно. Не в первый раз.

      Губы поджимаются, глаза с холодным любопытством разглядывают пришельца.

      – Надеюсь, сработаемся. У нас подобрался прекрасный коллектив… Не без своих сложностей, конечно.

      Молчит, ожидая ответной реакции. Не дождавшись, отрывисто и более нервно:

      – Из вашего института к нам приходят крайне редко, не балуете вы нас. Да и время сейчас такое: мало кто хочет идти в учителя. Признаться – не понимаю!

      – Я тоже не понимаю. Поэтому я – здесь.

      – Только не надо записываться в неудачники. Вы – в начале своего жизненного пути, в самом начале… И от удачного старта зависит многое. Надо уметь трезво и точно оценивать обстановку, проявлять разумную инициативу. А там, глядишь, и рост авторитета, и удача… Удача – награда сильным.

      – Непременно воспользуюсь вашими советами.

      – Это что, ирония?

      Цвет глаз густеет, приобретает стальной оттенок.

      – Я бы хотела поменьше умствований и побольше дела. Вы должны полностью отдавать отчет в исключительной значимости своей работы. Школа воспитывает, прежде всего, идейную убежденность, классовую непримиримость. Преподавание истории в этом важнейшем, я повторяю, важнейшем деле – наше незаменимое оружие!

      – Разумеется. История – опасное оружие и пользоваться им надо с умом.

      Откидывается назад, голова в легких кудряшках светлых волос приподнимается над спинкой кресла.

      – Будем надеяться, ума у вас хватит.

      Я свернул за угол, и сноп солнечного света рванулся к глазам, обжег лицо. Я остановился. Внизу над площадью висело тусклое оранжевое марево, и сквозь дрожащий, накатывающий знойными волнами воздух что–то медленно ползло по кругу, сверкая стальной чешуей; исчезало скользящими щупальцами за деревьями и домами, мерно дышало, гремело, гудело, скрежетало. Надо было сойти вниз по отвесному солнечному лучу, раствориться в пестрых бликах.

      – Павел! Привет! Что ты здесь делаешь?

      Дробящаяся от света, скользкая глубина глаз. Над верхней губой, запутавшись в черных волосиках, блестят капли пота.

      – Здесь рядом моя школа.

      – Помню… Илья что–то рассказывал.

      Подняв голую руку, убрала прядь волос со лба.

      – Ужасная жара. В конце–то августа.

      – Как на Синае.

      Фыркнула.

      – Ты был