Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2. Александр Дюма

прибавил:

      – Я не знал, что вы такой прекрасный танцор, граф.

      Потом, снова обратившись к жене, продолжал:

      – Будьте любезнее со мной. Когда у вас устраивается такое веселье, приглашайте и меня… А то я совсем заброшен.

      Де Гиш успел вполне овладеть собою и с врожденной гордостью, которая так шла ему, произнес:

      – Ваше высочество, вы хорошо знаете, что моя жизнь в вашем распоряжении. Когда потребуется отдать ее, я готов. А сегодня нужно только танцевать под пение скрипки, и я танцую.

      – И вы правы, – холодно сказал принц. – А вы не замечаете, принцесса, что ваши дамы похищают у меня друзей. Ведь господин де Гиш не ваш друг, сударыня, а мой. Если вы хотите обедать без меня, у вас есть ваши дамы. Зато, когда я обедаю один, при мне должны быть мои кавалеры; не обирайте меня совсем.

      Принцесса почувствовала и упрек и урок. Она вся покраснела.

      – Ваше высочество, – возразила она, – до приезда во Францию я не знала, что принцессы занимают там такое же положение, как женщины в Турции. Я не знала, что здесь запрещено видеть мужчин. Но если такова ваша воля, я буду ей покоряться. Может быть, вы пожелаете загородить мои окна железными решетками, так, пожалуйста, не стесняйтесь.

      Эта реплика, вызвавшая улыбку у Монтале и де Гиша, снова наполнила гневом сердце принца.

      – Очень мило, – проговорил он, едва сдерживаясь. – Как почтительно со мной обращаются в моем собственном доме!

      – Ваше высочество, ваше высочество, – шепнул шевалье на ухо принцу так, чтобы все видели, что он его успокаивает.

      – Пойдем! – ответил ему принц, так резко повернувшись, что чуть не толкнул принцессу.

      Шевалье последовал за ним в его кабинет, где принц, бросившись на стул, дал полную волю своей ярости.

      Шевалье поднял глаза к небу, сложил руки и не произносил ни слова.

      – Твое мнение? – спросил принц.

      – О, ваше высочество, положение очень серьезное!

      – Это ужасно! Такая жизнь не может больше продолжаться.

      – Что за несчастье, в самом деле! – воскликнул шевалье. – А мы-то надеялись, что после отъезда этого шального Бекингэма все будет спокойно.

      – А стало еще хуже!

      – Этого я не говорю, ваше высочество.

      – Ты не говоришь, но я говорю. Бекингэм никогда не осмелился бы сделать и четверти того, что мы видели.

      – Чего же именно?..

      – Да как же! Спрятаться для того, чтобы танцевать, прикинуться больной, чтобы наедине пообедать с ним!

      – Нет, нет, ваше высочество!

      – Да, да! – восклицал принц, подзадоривая сам себя, как капризный ребенок. – Только я не намерен это терпеть.

      – Ваше высочество, выйдет скандал…

      – Э, черт возьми! Со мною не стесняются, а я должен стесняться? Подожди меня, шевалье, я сейчас.

      Принц скрылся в соседней комнате и спросил у слуги, вернулась ли из капеллы королева-мать.

      Анна Австрийская была счастлива. В ее семье царило согласие, народ был в восторге от молодого короля, государственные доходы увеличивались,