Шекспир мне друг, но истина дороже. Чудны дела твои, Господи!. Татьяна Устинова

лампочка светила издалека, как маяк, била в глаза. Среди нагромождений ящиков, коробов, листов фанеры, раскрашенных как крестьянские избы, колонн из папье-маше с отвалившимися, словно выгрызенными мышами капителями, двигаться было нелегко. Время от времени под ногами скрипело и шуршало – в самом деле мыши, что ли, разбегались в разные стороны?.. Федор Величковский, человек закаленный и уравновешенный, чувствовал необъяснимую жуть, особенно когда перед носом вдруг возникали какие-то манекены или куклы гораздо выше человеческого роста, с огромными и страшными улыбающимися лицами с пятнами плесени, похожими на трупные.

      Чтобы жуть не одолевала, он сказал очень громко:

      – Что за кунсткамера!

      – Да, как в фильме ужасов. Осторожней, здесь в полу дырка.

      – А вон те монстры тоже реквизит?

      – Куклы и медведи? Когда-то Шварца ставили, у него есть пьеса про кукол, я читала. Книжку хотела купить, но их давно нет. Пришлось из Интернете скачивать.

      Феде хотелось выбежать из подвала наверх, к людям, к свету, к застарелой сигаретной вони, но страшно было повернуться спиной к чудовищам, как будто они могли наброситься и задушить, и неловко перед девчонкой – она пробиралась совершенно уверенно и спокойно. По крайней мере, Феде так казалось.

      Он оглянулся и поежился, беспокойство становилось все сильнее. Что за ерунда?..

      – Ну вот. Весь ящик мы, наверное, не утащим, он тяжелый…

      Скрипнула крышка, пахнуло сыростью и слежавшейся тканью.

      Лампочка погасла, сверху упала темнота, и что-то сильно загрохотало.

      Василиса взвизгнула.

      Федя весь покрылся потом.

      – Что случилось? – очень громко и четко спросил он в кромешной темноте.

      – Свет погас!..

      – Я заметил.

      Стало не только темно, стало еще пронзительно тихо, ухо не улавливало ни малейшего звука. Федя вдруг подумал, что, наверное, так же темно и тихо бывает в могиле, когда голоса, звуки, люди, свет, запахи остаются наверху и к ним уже никогда не вернуться, и до них невозможно добраться.

      – Я боюсь, – прошептала рядом девчонка. – Я боюсь!..

      – Ничего страшного, – неторопливо произнес Федя, обливаясь потом. – Просто света нет. Дайте руку, где вы?..

      Совсем ничего не было видно. Она стояла слева от него и оттуда в него ткнулась ее ладошка, тоже совершенно мокрая. Федя крепко взял ее.

      – Теперь нужно двигаться назад. Там были какие-то ящики, осторожно, потихоньку.

      И он наугад шагнул. Ладошка подвинулась вместе с ним, видимо, девчонка шагнула тоже. Глаза не привыкали к темноте, он по-прежнему ничего не видел.

      Под ногами зашуршало, и что-то покатилось. Василиса пискнула и тяжело задышала.

      Тут вдруг Федя сообразил, что у него в кармане телефон, а в телефоне фонарик!.. Он выхватил устройство и нажал кнопку. Загорелся яркий белый огонек.

      – И у меня! – закричала Василиса. – У меня тоже есть!..

      Загорелся второй огонек. Федя и Василиса посмотрели друг на друга. Со всех сторон их обступали чудовища