Под небом. Легитимный Легат

коли живым выберется?

      – Эгей, глянь-ка! Свежачок твой пожаловал, Виктор.

      Подхватили Рони под локоть, он аж вздрогнул. Хорошо, что не взбрыкнул, в драку не полез – женщина подкралась. Точнее, на редкость непривлекательная, когда-то бывшая женщиной особа. На подбородке будто выбоина. И лицо, и кожа рук – почти щербатый бок какой-то амфоры.

      «Женщина, порченая жизнью», – точнее не скажешь. Так сказала про себя Жанет, красуясь перед мутным зеркалом в заброшенной купели. И была не права. Вот это – достойный образец ее словам. Хворая на вид, точно доживать ей совсем малость осталось. И руки на месте не лежат – признак норова трусливого. Больше карманница, чем коршунам подруга.

      – Тащи сюда, – громче обычного сказал Виктор.

      Рони и не сразу его признал – в обычной одежде, со спины, не коршун и не воробей – служка канцелярии. Хорошо вливается в ряд горожан, по вечерам снующих в Гэтшире. Может, и в монетный двор как родной бы прошел да вынес по частям ценные бумаги.

      «Только не с такой хмурой мордой уж точно», – хмыкнул Рони, как Виктор к ним повернулся.

      – Теперь графья за опоздание приплачивают, я не пойму?

      Сказал с такой злобой, словно весь мир не ко времени прибыл, а он один проклят в срок отбывать и захаживать. Рони хотел что-то заметить о том, что в такой неволе и просто на место явиться – уже щедро, но его мятеж перехватила незнакомка:

      – Не помню, чтоб они и за дело норму платили.

      Черты на лице Виктора смягчились, и он указал большим пальцем за свое плечо: к самой стойке. Там не пофилонишь, стрелять придется. Рони насупился – понял, что снова им распоряжались. Тяжело на сердце, а ноги сами идут, не для того уж явился, чтобы теперь бодаться.

      – Ладно. Делай ставки, Ульрика. – Еще один унизительный кивок в его сторону от Виктора. – Опыт есть?

      – Я не убийца.

      Не распознал коршун выпада – или пропустил мимо ушей. Блеснуло железо на уровне груди, и Рони притих и побледнел, забыв на миг, как дышать. В руке у Виктора – тот самый квинс. Полновесный, всегда голодный до крови с одного легкого касания. Пока Стивена вспомнил, не сразу заметил, что дуло в ноги целит.

      – Не заряжен, не трясись, – сказал Виктор, и страх подменился на злость. – Бери.

      Зазнался, любимец графов. Не побоялся вот так протянуть оружие. Словно ничего вовсе не грозит: заелся, расслабился, как на жердочке, при кормушке…

      Рони тряхнул головой. Оснастку для прогулок под небом и то проще достать. Не то что хранить – за детальку к квинсу жандармы засадят на год, если при обыске попадет. А за целые крылья на чердаке и не спросят.

      Издевается коршун: и карасю ясно, что Рьяные – честные воробьи. С хищниками попутал, оклеветал, теперь стоит наглая морда, ответа ждет.

      – Зачем мне в охотники? Я не из ваших.

      Брезгливость почти завязала губы узлом, и Рони сделал шаг назад. Виктор и не терялся, точно каждому прохожему вручал шестизарядный револьвер, что и высшим чинам не всегда выдают.

      – Убивать не буду, – посуровел