Цвет тишины. София Шуленина

поблизости не было, широких улиц тоже. Так что посетителей здесь можно было по пальцам пересчитать. Чаще всего хватило бы пальцев одной руки. А кофе, вообще-то, здесь был хороший. Только об этом никто не знал.

      Возможно, с коммерческой точки зрения это было непатриотично, но Серому нравилось, что в кафе так мало посетителей. Ему было сложно взаимодействовать с новыми людьми. Не то чтобы он не умел объясниться. Он общался со слышащими, он научился жить среди них. Просто трудно быть выключенным из общения. Не иметь возможности дотянуться. Так что он был рад, что мог молча протирать столики, переставлять книги и разбирать посуду.

      Здание было старым, с износившимися коммуникациями, и все время что-то ломалось, и они все время что-то чинили. Иногда сами, своими силами, иногда, совсем редко, обращались за помощью. Тогда техники озадаченно качали головой и говорили, что им бы лучше перебраться в здание поновее, потому что чинить это – все равно что приклеивать антенну на крыше скотчем. Чуть дунет ветер, все опять отвалится.

      Хозяин кофейни, Триггве Андерссон, только кивал, сбивал цену за ремонт, если получалось – мол, сами видите, как дела обстоят, и улыбался в свой клетчатый кашемировый шарф. Он был человеком творческим, непривычным, порой до абсурда нелогичным. Кофейню он берег и лелеял, хотя и не занимался ее пиаром. Были у него на этот счет свои мысли, и он не спешил ими делиться.

      В кофейне была особая атмосфера. Разномастная мебель выглядела не то как антиквариат, не то как хлам со свалки. На стенах висели абстрактные акварели, листы с нотами из книжек с партитурами, выцветшие афиши давно прошедших кинофильмов. Книжные стеллажи вдоль дальней стены были составлены из башни старых книжных полок, из тех, что раньше устанавливали на шкафах дома. Книги были старые, в рассохшихся, добротных переплетах, бумага в них была теплого желтого цвета, медового, и пахла как ваниль, а шрифт был мелкий, с засечками, теперь такой уже не использовали, он вышел из моды.

      Откуда-то появилась уличная табличка с названием улицы. На полках стояли латунные канделябры, которые весили, навскидку, килограммов по пять, и были невозможно старыми. Библиотечные стулья со спинками, обтянутыми затертым бархатом, кожаное кресло с высокой спинкой, словно трон, кухонные табуретки, у которых все время норовили открутиться ножки, и которые Серый каждое утро подтягивал, чтобы никто не свалился. Старые столы, круглые, квадратные, прямоугольные, даже был один полукруглый. Откуда взялись все эти вещи, оставалось загадкой, из тех, которые, может, и не стоит разгадывать.

      Зато кофемашина, новая, огромная, добротная, занимала почетное место в сердце бара. Собственно, когда ее поставили, свободного места в баре не осталось. С ее помощью здесь варили очень хороший кофе.

      Так, в тишине и покое, шли дни.

      А потом Сати привел сюда своих друзей. Если бы не это, ребята с курсов никогда бы не нашли эту крохотную кофейню без вывески, свившую гнездо на втором этаже старого потрепанного дома довоенной постройки.

      Сначала они приходили время