Цвет тишины. София Шуленина

собой не взял, даже еды.

      – Хочешь есть? – спросил Рильке. – Лично я умираю с голоду.

      – Да я тоже, – сказал Тахти.

      – Не знаешь, тут кухня же есть где-то?

      – Должна быть, но я еще не успел ничего найти.

      – Пойдем искать?

      И они вышли в коридор, в шум и толкотню. Тахти шел за Рильке, растерянный и сбитый с толку. Рильке как будто знал, что где, шел как у себя дома.

      – Слушай, где тут кухня? – спросил он парня в толстовке с принтом в виде клавиш.

      – Прямо по коридору и налево, – сказал парень.

      Вот так просто. И никто тебя не съест, если ты спросишь. Но Тахти так не умел.

      Ужас, подумал Тахти. Во что я ввязался?

      Но он был рад, что ввязался во все это. Странные пестрые люди, раздолбанная общага, бряцанье гитары где-то в комнатах, толпы, шум – он был рад стать частью всего этого. Все лучше лысого побережья перед фермой, где нет ничего, кроме бесцветной тишины.

      В коридоре пахло старым деревом, сыростью и табаком. Под ногами скрипели старые половицы. Где-то в комнатах бурчал телевизор. На кухне их встретили горы грязной посуды и ребята в вытянутых трениках. Тахти вошел и прилип подошвами к засохшей луже чая на полу. Висел плотный запах табака, потных носков и хомячков.

      Рильке пошарил по полкам, нашел чистую кастрюльку.

      – Могу позаимствовать? – спросил он.

      – Само собой, – сказал кто-то из ребят.

      Вода из крана текла мутная, белесая. Рильке налил полкастрюли, и они вернулись в спальню. В открытые двери просматривались кусочки спален – вывернутые чемоданы, вещи на полу, заваленные кровати. Гитары, клавиши, этюдники, штативы. Кто-то привез с собой чайники и плитки, хотя это было против правил.

      В спальне Тахти щелкнул свет, и в комнате стало как-то уютнее, по-домашнему. Чемоданы, шмотки, кастрюлька с водой, магнитола на волне с хрипотцой. Словно здесь действительно кто-то жил. Рильке выудил из рюкзака кипятильник. Шнур был перемотан изолентой, на тэне собралась белесая накипь. Рильке воткнул кипятильник в розетку, и все вырубилось – свет, магнитола, зарядки. Комната потонула в сером полумраке. Снаружи упало что-то тяжелое, и кто-то из ребят грязно выругался.

      – Ученье – свет, а неученье – звук, – сказал Рильке.

      Тахти обвел взглядом темную комнату.

      – Что случилось?

      – Пробки, – сказал Рильке. – Это все из-за кипятильника.

      – И что теперь?

      Рильке открыл дверь.

      – Пойду поищу рубильник.

      – Подожди, – сказал Тахти. – Я с тобой.

      Рильке обернулся и улыбнулся широко, обнажив кривые зубы, среди которых отсутствовал левый резец.

      Тахти улыбнулся в ответ. Тогда он еще не знал, что приключение только начинается. Приключение, которое обернется угрозой для жизни.

      ***

      С Тори они встретились, когда уже стемнело. Что в этих местах не показатель – осенью здесь темнеет в три часа дня. Тахти мерз в парке, она замоталась в шарф по самые уши. Ее нос покраснел от ветра, волосы разметались, на шерстяные перчатки