Та, кто задает вопросы. Варвара Еналь

и не меняется, когда рябиновые ягоды и черные бусины оказываются у него на запястье, но словно сама реальность подергивается дымкой и перестает быть четкой. Словно я перестаю воспринимать ту реальность, в которой Матвей является самим собой.

      Уходя от нового приятеля рано утром, я думала, что мне уже нравится этот правнук ведьмака, что я хочу еще и еще раз попасть в его странный дом, где потустороннее присутствие ощущается так сильно.

      5

      Мать не спала всю ночь. Я поняла это сразу, едва открыла дверь нашей квартиры (было шесть часов утра) и шагнула в коридор. Она вышла из своей комнаты, ее глаза были красными, а на виске, у самой кромки волос, слишком явственно билась выпуклая жилка.

      – Где ты была? – спросила мать очень тихо, но в ее голосе слышалась такая злость, что язык на время отнялся.

      Я молчала, точно нерадивая школьница, замазавшая двойки в своем дневнике корректором.

      – Где ты шлялась всю ночь? Ты можешь сказать что-то внятное?

      Не могла. Стояла, как дура, и хлопала ресницами. Вся моя бойкость пропала, растворилась, исчезла под напором стоявшей передо мной взбешенной женщины.

      Мать отвесила мне звонкую пощечину, от которой голова моя мотнулась, а разбитая губа снова вспыхнула маленьким огоньком боли.

      – Шляешься по ночам и даже не позвонишь матери! Где была? – гремел материнский гнев.

      – У Богдана. Работала допоздна и побоялась идти так далеко домой. Заночевала у него. – Такое объяснение мне показалось очень логичным, тем более что дом моего парня находился совсем недалеко от «Старой Праги».

      – Не ври! Я звонила Богдану, он понятия не имеет, где ты! Обзвонился тебе, написал десяток сообщений! Мы уже звонили в больницы и морги!

      И тут меня прорвало. Мой ступор наконец прошел, и я, вздернув голову, нагло заявила:

      – Спала с мальчиками. Прямо в парке, на скамье. И телефон там же забыла. Пойду в обед и поищу. Что еще тебе сказать?

      Хлоп! Это была вторая пощечина.

      – Не смей меня бить, – очень тихо проговорила я, когда мать сделала небольшую паузу, чтобы набрать воздуха. – Иначе уйду и не приду. Найду свою бабушку пани Святославу и буду жить у нее.

      Это я со злости сболтнула, конечно, но мать вытаращилась на меня и не сразу нашла, что ответить на такую наглость.

      – Откуда ты знаешь? – проговорила она, отступая от меня, словно от смертельно больной и заразной. – Откуда ты это знаешь?

      – Думаешь, я не знаю о своих родных? Дай мне пройти. Я жива и здорова, можешь не переживать. А если бы и подохла, тебе же меньше проблем. Не могу понять вообще, с чего ты так разволновалась.

      Я решительно двинулась вперед по коридору, и мать, озадаченная моими словами, подвинулась, пропуская меня.

      – Иди, иди, поганое отродье, – нашлась она наконец. – Действительно, и волноваться не стоит.

      Зато Снежана кинулась ко мне, обхватила за шею – вроде как обняла – и зашептала в ухо, что страшно боялась за меня.

      – Тут всякое происходит в последнее время. Пропадают люди, сама знаешь.