Та, кто задает вопросы. Варвара Еналь

казалось невероятно классным, интересным, увлекательным, и мое настроение все улучшалось и улучшалось, несмотря на то что телефона у меня по-прежнему не было. И даже мать не смогла его испортить. Она зашла ко мне в комнату, едва вернулась с работы, молча положила на стол самую обычную трубку-звонилку, какой-то черненький кнопочный «самсунг», который, видимо, попросила у подруги, и твердо заверила, что теперь у меня будет только такой девайс, пока я собственноручно не заработаю на новый. После она сказала, что я могу налить себе борща, если голодная, и гордо удалилась на кухню, где взялась греметь мисками и миксером, замешивая тесто.

      Я покосилась на несчастный «самсунг» с потертыми кнопками, брезгливо отпихнула его от себя и решила, что пора заняться собственным макияжем. Есть материнские борщи я не собиралась, да и вообще не могу сказать, что голод мучил меня накануне предстоящих приключений. Парочки стаканов кофе и банки мороженого, которую мы раздавили на пару с Богданом, мне вполне хватит. А там что-нибудь перехвачу у Матвея. Свои заработанные деньги теперь придется откладывать на телефон.

      Итак, черный карандаш. Обводка вокруг глаз, четкая, широкая, делающая мои глаза более ясными, более выразительными. Черная тушь для ресниц. Кончики не загибаются, так и остаются длинными стрелками, большими длинными стрелками вокруг темно-карей радужки. С бровями возни совсем немного, лишь слегка подвести черным карандашом. Они у меня и так черные, красивой формы с легким изломом, подчеркивают глубину глаз.

      Теней немного, совсем чуть-чуть. Можно и без них, собственно, обойтись. Губы тоже черным. Мрачный штрих для мрачного макияжа. И ногти на руках – черным. Тонкую серебряную цепочку – подарок Богдана – на шею. И мой образ готов.

      Конечно, еще не самый вечер, только семь часов, но сидеть дома уже невмоготу.

      – Ты куда это? – заорала из кухни мать. – Сегодня ты сидишь дома! Никаких гулянок, слышишь меня?

      Я молча затягивала шнурки на конверсах, кусала губы и старалась не сорваться на ответный крик.

      – Ты сидишь дома! – Внушительный материнский торс показался в коридоре. – Сейчас же раздевайся!

      Ура, второй шнурок завязан.

      Мать схватила меня за плечи и с силой толкнула на кушетку, которая стояла у нас в коридоре и на которую мы обычно садились, когда обувались. Я нагнулась, проскользнула под материнской рукой, занесенной в праведном гневе над моей беспутной головой, и кинулась к двери.

      – Я тебе башку оторву, когда заявишься домой! – заорала мать в захлопывающуюся входную дверь.

      Но я уже неслась вниз, перепрыгивая через несколько ступенек сразу, и внутри у меня клокотала непонятная и дикая радость. Я вырвалась, я свободна!

      Глава девятая. Мирослава

      1

      Дом Матвея оказался открытым. Ворота – нараспашку, дверь с веранды не заперта. На кухне пахнет кофе и ванильным печеньем. На столе – большая миска с этим самым печеньем. Керамическая плитка на полу аж блестит от чистоты, а в кухонной плите с четырьмя конфорками отражаются