Сердце, которое помнит. Ян-Филипп Зендкер

Между ними лавировали родители, ехавшие на мопедах. Матери с зонтиками в руках ждали своих детей из младших классов.

      Отец стоял на другой стороне улицы, в тени бугенвиллеи. Он помахал мне. Наши глаза встретились. Я протиснулся через толпу ребят и побежал к нему.

      – Хочешь полакомиться свежим тростниковым соком? – спросил он, зная, как я люблю этот сок. – Или мороженым?

      Мы пошли к лотку с мороженым. Там было всего два сорта: со вкусом зеленого чая и папайи. Как раз те, что мне не нравились.

      Отец взял меня за руку и мы отправились в закусочную близ рынка, где сели под пластиковым навесом. По небу неслись тучи, предвещая дождь.

      Сок был вкусным: прохладным и не слишком сладким. Я пил его маленькими глоточками, стараясь подольше растянуть удовольствие.

      Отец закурил чируту и, глядя на меня, вдруг сказал:

      – Я говорил с мамой по телефону.

      У меня свело живот, словно кто-то из мальчишек на игровой площадке заехал туда локтем. Боль оказалась настолько сильной, что я наклонился вперед и тихо застонал.

      Может, та женщина сообщила отцу, что кто-то звонил с его телефона?

      Я не хотел ничего слышать об этой женщине. Ни слова.

      – Что с тобой? – встревожился отец.

      – Живот чуть-чуть болит, – соврал я. – Ничего страшного.

      – Она передает тебе свою любовь.

      – Кто?

      – Твоя мама.

      Я пристально смотрел на отца и пытался прочитать у него по глазам. Казалось, достаточно подольше всмотреться в них – и я увижу, что́ у него в душе. С моей стороны это было невежливо, но я не мог удержаться. Отец не отводил глаз. И вдруг во взгляде его что-то дрогнуло. Отец поднял брови и наморщил лоб.

      – Что с тобой? – спросил он.

      В его голосе слышалось удивление. Или то было замешательство? Может, шаткость, поскольку он врал?

      Раскаты грома заставили меня вздрогнуть. Следом хлынул дождь.

      – Я спросил, что с тобой?

      – Ничего.

      – Тогда почему ты на меня так смотришь?

      – Как… как я на тебя смотрю? – спросил я, опуская голову.

      – Будто я чужой человек, которого ты боишься.

      Я не знал, что́ на это ответить.

      Отец ждал ответа.

      – Бо Бо… – Он взял меня за подбородок и слегка приподнял, чтобы наши глаза снова оказались на одном уровне. – Бо Бо, – повторил он. – Новости не из приятных. Маме нужна моя помощь. Вечером я вынужден уехать в Янгон. Поеду на автобусе. Мне очень жаль, что так получилось.

      Я дернул головой. Отец опустил руку.

      Меня уже не интересовало, что́ там происходило у него в душе; было ли ему действительно жаль, или он просто так говорил. Меня уже не волновало, говорит он правду или врет, и тяжело ли ему уезжать. Все это меня не интересовало.

      Больше всего мне хотелось кричать.

      Лягаться.

      Ударить его.

      Отец не пробыл здесь и трех недель. Мы хотели вместе достроить второй бак для воды. Хотели заниматься музыкой. Выстругивать фигурки из дерева. Готовить еду. Мы собирались побродить по окрестностям и поплавать.

      – Хочешь еще сока? – тихо спросил он.

      – Нет! –