Сердце, которое помнит. Ян-Филипп Зендкер

кричал я, но даже мои понукания не сразу заставили отца тронуться с места.

      Мы одолели полпути до школы, когда шутки ради я приложил ладони к его глазам.

      – Эй, что ты делаешь? Мне не видно! – крикнул отец и засмеялся.

      – Тебе и не надо видеть, – ответил я. – У тебя есть я. Я буду тебя направлять. – (Отец резко остановился.) – В чем дело? – громко спросил я. – Почему ты остановился?

      – У Ба тебе что-то рассказал?

      – А что он должен был мне рассказать?

      – Историю твоего деда.

      – Нет. А что с дедом случилось? – (Отец не отвечал.) – Может я все-таки слишком тяжелый? – спросил я.

      – Ничуть.

      – Тогда в чем дело?

      – Ни в чем, – сказал отец и крепче подхватил меня под ягодицы. – Все в порядке.

      Прежде чем мы добрались до школы, он еще раз осмотрел мою ногу и сказал, что надо показаться врачу.

      По пути туда мы зашли в чайную Мья Мьинт Моэ. Мы расположились на крытой террасе. Себе отец заказал чай, мне – содовую. Официантка принесла свежие булочки, а вскоре и напитки. Отец взял две палочки для еды и начал легонько стучать по столу, отбивая ритм. Мне это так понравилось, что я тоже взял палочки и присоединился к нему. Все у нас превращалось в музыкальные инструменты: чайный стакан, бутылочка кока-колы, тарелка с булочками. Казалось, мы играем на ударной установке.

      – Я жить хочу и хочу отдавать, – негромко запел отец.

      Кто-то из посетителей смотрел на нас с раздражением. Другие одобрительно кивали.

      И вдруг у отца перекосило лицо. С места, где он сидел, была видна улица. Я сидел к улице спиной и решил: отец увидел что-то неприятное. Он опустил палочки. У него округлились глаза. На мгновение мне показалось, будто я что-то в них разглядел. Там как дверца приоткрылась и сейчас же захлопнулась.

      Был ли это страх? Гнев?

      Я обернулся. Улица как улица. Перед входом в чайную стояли две женщины и оживленно болтали, держа на голове корзинки с покупками. Рядом с ними остановился армейский джип. Оттуда выбрались четверо солдат. Они прошли на веранду и уселись за соседний столик. Отец следил за каждым их шагом.

      – Папа, что случилось? – (Он не слышал моего вопроса.) – Папа?!

      Он по-прежнему смотрел на солдат, хотя те не обращали на нас никакого внимания. Внутри его что-то бурлило. Казалось, отец вот-вот встанет и подойдет к ним. Я чувствовал, как его сотрясает мелкая дрожь. Поведение отца начинало меня пугать.

      – У меня нога болит, – сказал я, надеясь его отвлечь, но он никак не отреагировал. – Она правда болит! – уже громче и настойчивее повторил я.

      Отец повернулся ко мне, вынул банкноту в тысячу кьят, бросил на стол и резко поднялся, опрокинув стул. Солдаты покосились на нас. Отец собрался уйти, хотя мы даже не притронулись к заказанным напиткам.

      – Идем! – скомандовал он.

      Отец быстро вышел из чайной. Хромая, я последовал за ним. Наконец он вспомнил, что я не могу идти, и снова усадил меня на спину.

      – Ты знаешь этих солдат? – спросил я, когда мы отошли на достаточное расстояние.

      – Одного