Сердце, которое помнит. Ян-Филипп Зендкер

вижу ее лицо. Ее глаза лучатся. Таких лучащихся глаз я не встречал ни у кого. А от ее улыбки на сердце становится тепло.

      По ее левой щеке тянется шрам: темно-красный, толщиной со спичку. Длинный: от уголка рта почти до уха. И все равно я считаю свою маму красивой.

      Мы очень похожи. Настолько похожи, что, когда мы стоим рядом, все говорят, что я – ее копия.

      Мне это нравится.

      Через какое-то время отец вернулся в постель. Дышал он учащенно и неглубоко. Как всегда, я повернулся к нему и взял за руку. Он тоже повернулся ко мне. Наши носы почти соприкасались. Его волосы пахли сигарным дымом. Я кожей ощущал его теплое дыхание, но и в дыхании тоже что-то изменилось. Оно стало резче, кислее, с примесью горечи.

      – Папа… – позвал я, словно мне требовалось подтверждение, что он лежит рядом, но отец молчал. – Папа! – повторил я.

      – Чего тебе?

      Мне хотелось спросить: «Это ты с мамой говорил по телефону? Почему твой голос звучал так странно? Она заболела? Она спрашивала про меня?»

      Но спросить я не решился. Слишком боялся услышать его ответ. Я знал, что мама неважно себя чувствует. Может, ей стало хуже? А вдруг она не спрашивала про меня, поскольку я стал ей безразличен? Больше всего я боялся, что отец говорил совсем не с мамой, а с другой женщиной. У него появилась новая жена. А что, если он и не мог говорить с мамой, потому что она умерла? Это меня особенно пугало, и я не мог вымолвить ни слова.

      – Чего тебе? – снова спросил отец.

      – Я… я… я чего-то спать не хочу. Выспался.

      – Не выдумывай. Ночь на дворе. Давай спи.

      Отец ворочался с боку на бок. Ему не спалось, как и мне. Мало-помалу его дыхание выровнялось, и вскоре он уже храпел.

      Обождав еще немного, я вылез из постели и пробрался в гостиную. Телефон отец оставил на столе. Я не успел задуматься над своим поступком: рука сама потянулась к телефону. Я просмотрел список входящих и исходящих звонков. Два звонка отец сделал незадолго до полуночи и еще один в 12:37. Все – на один и то же номер, который был мне неизвестен. Правда, это еще ни о чем не говорило, поскольку я знал всего два номера: Ко Айе Мина и дядин.

      Почти без колебаний я нажал кнопку повторного вызова. Из динамика донеслось потрескивание, потом раздались сигналы вызова. У меня закружилась голова. Стало зябко. Сердце гулко колотилось. Биение сердца заполняло всю грудь, и я едва мог дышать.

      Я поднес телефон к уху и ждал. Паузы между гудками становились все длиннее.

      Я уже собирался сбросить вызов, когда в динамике послышался угрюмый и усталый женский голос:

      – Алло.

      В недоумении я смотрел на отцовский телефон. Неужели мне ответила мама?

      Мне отчаянно хотелось что-то сказать, но я не находил слов.

      – Кто это? – спросила женщина.

      Ее голос был совсем не похож на голос мамы. Он напоминал рычание.

      Собрав все свое мужество, я прошептал:

      – Бо Бо. Это Бо Бо говорит.

      Молчание.

      Женщина на другом конце линии тяжело дышала. Не знаю, сколько времени успело пройти, прежде чем она спросила:

      – Кто?

      – Бо