Взгляд со второго этажа. Евгений Щуров

один, еще, а когда по его земле стали прокладывать какую-то супер трассу федерального уровня, с огромной для себя выгодой все продал…

      – Па, он еще такой несамостоятельный и податливый… субтильный.

      – А кто все время кричал: это мой ребенок и буду его воспитывать, как мне надо? Не ты ли?

      – Да, это мой ребенок и воспитывать его буду сама! – сама того не замечая, я перешла на истерический крик.

      – Дочь, тише!

      – Я в собственном доме! Хочу – и кричу!.. Не доводи меня лучше, опять три дня болеть буду! – я вскочила с кресла и стала бегать вокруг спокойно сидящего в другом кресле отца, по оплошности разбив свою чашку с чаем. Папа благоразумно взял свой кофе в руки.

      – Николай, принеси холодной минералки! – кажется, впервые в жизни я назвала своего слугу «на ты». А, может и раньше так бывало, в моем подобном состоянии нервной расшатанной системы…

      Спустя короткое время, в дверь постучал Николай.

      – Да! – крикнула я.

      Вошел Николай с минералкой. Лицо его было улыбчивым.

      – Ваша вода, мадам! – торжественно произнес он. – Видимо, русская моя душа легче переносит обращение к себе на «ты», нежели по имени-отчеству.

      – Браво, Николай! – воскликнул папа. – А ты помнишь, чтоб я, когда тебя по имени-отчеству назвал? Вот истинная интеллигентность! И слуга в своей тарелке, и ты в ранге.

      – Спасибо, сэр! – Николай почтительно согнулся.

      – Отчего же, милейший, – в ответ, но менее благочестиво раскланялся Борис Павлович.

      – Ну, шуты, – уже улыбалась я, резко поменяв настроение.

      – Браво! – Борис Павлович был доволен своими утехами. – Если бы столько смеха разносилось в моем скорбном доме в такой день, и я попросил бы похоронить себя, с волей в завещании, в джинсовом костюме и под hard rock!

      – Ты, пап, как скажешь, хоть падай!.. Все равно, спасибо. – Я чмокнула его в чисто выбритую, округлившуюся холеную щечку.

      – Ну, Коля, давай, в тесном кругу помянем преждевременно усопшего Семена Арсеньевича, привнесшего в наш дом неоценимый капитал!

      Николай разливал коньяк по рюмкам. Я тоже засуетилась: сбегала на кухню за шоколадом и лимоном. «Может, мяса подрезать?» – подумала я, но быстро отставила эту мысль и накромсала твердого сыра. Поднимаясь по лестнице, напустила на себя печаль вдовицы, с легкой слезинкой в глазах. «Скоро Ванечка прилетит. Надо будет попросить папиного шофера его встретить, прямо сейчас!»

      Я схватилась за телефон.

      – Сыночек, ты где сейчас?

      – Мама, не волнуйся, через три-четыре часа буду дома, рейс прямой.

      – Папин шофер тебя встретит, у нас дождливо.

      – Дядя Виталий? – уточнил Ванечка.

      – Он, сынуля, он, – по радио объявят.

      – Хорошо, ма, но я не один, с подругой прилечу. Она ярая католичка и не может бросить меня в беде.

      – Кто она, Вань? – сердце мое судорожно забилось. Уж не та ли креолка, про которую