Взгляд со второго этажа. Евгений Щуров

домой, потом езжай быстро обратно, есть задание.

      Я уже вышла в коридор. Лейтенант догнал меня и шел рядом.

      – Вот сюда, – он показал выход к лестнице.

      Мы вышли во двор через какой-то другой вход. Пропуск у меня никто не спрашивал.

      – Я машину во двор загнал, думал, долго здесь пробудете, – сказал лейтенант. – На таких процедурах и в обмороки падают, и «скорую» вызывают.

      – Я сильная, – ответила я.

      Сели в машину. По дороге лейтенант не доставал меня разговорами, уверенно и быстро вел машину. «Интересно, когда отдадут Семена? Папа, конечно, все организует, как положено. Хорошо, что у меня есть такой папа. Где сейчас Ванечка?»

      Я достала телефон и набрала сына.

      – Да, мама!

      – Ванечка, здравствуй, сынок! Ты где?

      – Мама, я дома, собираюсь в Лондон, потом в аэропорт сразу. Как это случилось?

      – Ваня, папу застрелили. Больше ничего не знаю. Прилетай скорее! Мне так плохо без тебя!

      – Мам, думаю, к ночи буду дома, пока!

      – Пока, сыночек, жду!

      Отбой. Ваня летит домой. Несколько дней мы будем вместе, потом он снова уедет в свою Англию, и я останусь совсем одна, даже без компании проклятого мужа. Может, пойти учиться? К примеру, управлять своей фабрикой?

      Тут я осознала, что назвала фабрику своей. Никогда раньше такого не было! В разговорах я называла ее «нашей», имея в виду себя и Семена, нашу семью. Теперь, по брачному соглашению, фабрика моя. Все сто процентов акций!.. Нет. Не интересно. Не знаю, пока. Ванечка уедет – буду думать.

      – Приехали, Ольга Борисовна! – лейтенант вывел меня из раздумий, открыв дверь с моей стороны.

      – Спасибо! До свидания.

      – До свидания!

      Я пошла в дом. Николай встречал меня на крыльце.

      – Устали, Ольга Борисовна? – спросил он.

      – Устала. Сделай мне, пожалуйста, чаю. Я буду у себя.

      – Хорошо.

      Поднявшись к себе, я рухнула на кровать, не раздеваясь. Голова болела. Запел телефон в сумке. Вставать не хотелось. Вспомнила, что папа просил позвонить, как буду дома. С трудом поднялась. Звонила Вероника.

      – Оля, привет! Как ты? Бедняжка! Он так мало прожил! Ты у нас сейчас самая завидная невеста, – трещала она в трубку. – Ой, прости! Тебе сейчас не до того! Когда похороны? Грубо, но вас развела пуля! Так поэтично! Оля! Что молчишь?

      – Вероника, голова болит. Я хочу побыть одна. Потом тебе перезвоню.

      – Ладушки! Держись, подруга!

      Как она обо всем знает? Я набрала папу. Он долго не брал трубу.

      – Да, дочь!

      – Папа, я вернулась. Что трубку не берешь?

      – Полицейский опрашивает по-поводу Семена. Ты ему о Калиненко рассказала?

      – Я, а что?

      – Ничего. Хорошо, что рассказала. Я ему еще размышлений подбросил. Пусть ищут гада! Ты как?

      – Нормально, пап, голова только болит немного. Спроси у него, когда тело отдадут.

      – Доча, не переживай, я все устрою, позвоню. Давай, пока, отдыхай.

      – Пока, пап!

      Николай принес чай, поставил на столик у кровати.

      – Николай,