Третий источник. Виталий Вавикин

глаза Адрианы. – Один клиент сказал мне, что на его планете за это предают смерти.

      – Поэтому мы здесь.

      – И ты никогда не мечтала?

      – Нет, – Адриана улыбается. – Те, кто покупает меня, редко рассказывают о своей жизни и своих планетах. Мы идеальны, и этого достаточно, – она прикасается сквозь одежду к гениталиям Финлея. – Нас создали цельными, а те, кто прилетает сюда, – лишь половинки. Люди по пояс, а ниже животные. И если мы попытаемся понять их, то, боюсь, сойдем с ума. Между нами пропасть. И эта планета – тот единственный дом, где мы будем счастливы.

      Они улыбаются друг другу. Расходятся, отправляясь к своим клиентам. Таким разным. Таким одинаковым. В ресторане тихо и по стенам ползут рваные тени. Финлей курит за стойкой. Время перешагивает за полночь.

      – Это местный табак? – спрашивает Финлея Назиф.

      – Местный.

      – Тогда я, пожалуй, выкурю одну.

      – Бренди тоже местный.

      – Только вино, – Назиф подзывает бармена. Бумажная спичка вспыхивает в руках Финлея. Назиф прикуривает. – Вы и спички делаете здесь? – спрашивает он.

      – Нет. Спички привозят. Как и многое другое. Торговцы добираются куда угодно, где можно заработать. А до тех пор, пока у нас есть отель, торговцам не будет конца.

      – И давно ты здесь?

      – С рождения.

      – Я слышал, никто не может оставаться здесь больше месяца.

      – Мы другие.

      – Вот как? – Назиф смотрит на Финлея. – Я бы хотел посмотреть на эту планету ночью. Составишь компанию?

      Они выходят из ресторана. Идут по залитым искусственным светом улицам.

      – Я бы хотел посмотреть на реки, – говорит Назиф Финлею.

      – Все хотят посмотреть на реки.

      Они сворачивают на узкие тропы, оставляя «Амелес» за спиной. Белые камни под ногами слабо люминесцируют. Фонарей нет. Лишь слабый бледно-голубой свет. Местное животное с тремя парами крохотных женоподобных грудей роет пятаком землю под старым дубом. Выводок существа терпеливо ждет позади, тихо похрюкивая. Назиф останавливается.

      – Новые образы? – спрашивает Финлей.

      – Что?

      – Картины. Вы же художник, верно?

      – Верно, – Назиф смотрит на Финлея, требуя ответа.

      – От вас все еще пахнет краской.

      – Неправда.

      – Многое уже никогда не смыть, – говорит Финлей.

      Животное у дуба уводит свой выводок в кустистые заросли. В тишине слышно, как ее грузное тело ломает сухие ветви.

      – Это очень странная планета, – говорит Назиф.

      – Все планеты странные, – голос Финлея сливается с шумом воды.

      Густой туман клубится над реками. Извивается, заползая на мощенные камнем тропы, прилипает к ногам, разрываясь на части.

      – Хотите сделать это здесь? – спрашивает Назифа Финлей.

      – Сделать что?

      – Ну…

      – Нет.

      – Почему?

      – Потому что я пришел посмотреть на реки.

      – Я знал художника, который постоянно приходил сюда ради меня.

      – Не