Кошки ходят поперек. Эдуард Веркин

я обустроил трубу и под зимнее пребывание. Обмазал гудроном, обмазал смолой, завалил ее по бокам и по крыше утепляющей землей. Поставил печку с высоким КПД, вывел трубу и вентиляцию. И стало можно в трубе жить и зимой.

      А для культурного досуга я плеер завел, телевизор да и вообще все, что надо для вменяемой жизни. Карту мира еще, автомат по производству кофе трех сортов, чая, шоколада и какао.

      С момента переоборудования все свободное время проводил я в трубе. Лежа на койке, читая книжку или долбаясь в игровую приставку. Или глядя в небо. Вообще я хотел поставить сюда еще телескоп, но на телескоп старый наложил гнусное собачье вето. Типа стоит немало, а пользы никакой. Вместо телескопа старый подарил мне атлас звездного неба на DVD и посоветовал изучать Вселенную экономическим классом.

      Я не обиделся, хотя от телескопической мечты не отказался. Да и в люк с помощью обычного бинокля звездное небо можно было вполне лицезреть… Вот сейчас в люк были видны ранние звезды. Те самые, экономическим классом.

      – Что-то олдосы задерживаются, – сказал Шнобель, позвонив домой.

      – Может, их похитили? – усмехнулся я.

      – Вряд ли. – Шнобель понюхал воздух. – Кому они нужны… Чего папаша, бесился?

      – Не, – покачал головой я. – Просто не разговаривает. Но это даже к лучшему. Потом успокоится. Давай про Лару лучше еще расскажи. Что тебе Лазерова еще сказала? Не, я не то чтобы это, просто в целях просвещения…

      Шнобель пожал плечами.

      – А ничего не сказала. Они все сейчас симпатичные и какие-то одинаковые. Ты, Кокос, не замечал, что все современные девчонки какие-то одинаковые?

      – Не, – не согласился я. – Не одинаковые. Разные. Она разная.

      Шнобель согласился, что да, вроде ничего, правда, он ее толком не разглядывал, был занят другими делами…

      – Прическа какая-то странная, – сказал он. – То ли косички были раньше заплетены, то ли еще что…

      – Мне кажется, что раньше у нее были красные волосы, – задумчиво сказал я. – Или рыжие такие. Какие-то перья торчат… Будто она в блондинку пыталась перекраситься.

      – А у них у всех сейчас волосы разноцветные, – хмыкнул Шнобель. – Кривошлыкову видел? Она вообще в сиреневый покрасилась. С металлическим отливом. Девчонки подраспустились, на пацанов стали похожи…

      – Лара на мультик похожа, – сказал я. – Глаза большие.

      – Не заметил, – возразил Шнобель. – Это ты, наверное, мечтаешь так. Знаешь, многие парни по япским мультяшным красавицам прикалываются, в этом ничего постыдного нет…

      – Когда большие глаза, то это значит, ум в голове есть.

      – Она в очках все время. Ничего не видно, сам же говорил. Откуда ты про глаза знаешь?

      – Я видел без очков, – прогнал я. – И большие глаза – это все-таки признак ума.

      – Почему это? – поинтересовался Шнобель, мельком взглянул в экран телевизора и убедился, что его глаза большими назвать сложно.

      – Передачу про дарвинизм смотрел, – объяснил я. – Чем больше