Голос Музы. Фетт Макс

что учеба никуда не убежит, малой перевернулся на бок. Прошла минута, другая. Счет времени сбился, давая надежду, что родители позабыли о сыне. Довольный, тот подтянул к себе обезьянку и согнул ногу в колене, но ее вдруг схватили и вероломно стали натягивать носок.

      – Долго валяться собираешься? – спросила мама. – Как маленького одеваю.

      – Не хочу в школу.

      – Ещё че не хочешь?

      – Вставать не хочу, – он начал закручиваться в одеяло, как втулка в туалетную бумагу, но мама забрала его, сложила и положила на кровати. – Встава-а-ай. Поесть не успеешь.

      Дин перевернулся на спину, скорчил недовольную рожицу для мамы, а она скорчила в ответ. После этой короткой беседы, он сел и ему на колени упали джинсы и майка.

      – Чай наливаю, – сказала мама и вышла.

      Память непрерывна. Она хранит все, что видят глаза, слышат уши, чует нос, чувствует язык, осязает тело и, наверняка, ещё что-то делает, о чем люди попросту не подозревают. Информация сохраняется, в противном случае каждое утро человек бы полностью обновлялся и всякий раз ему приходилось бы изобретать колесо заново. Подробнее Дин начнет изучать это лишь в институте, но уже сейчас он потихоньку вникал в азы теории и параллельно проникался сильной ненавистью к эволюции. Ведь по ее вине, он вспомнил, как сильно влип, увидев сундук у шкафа.

      Откинув одежду, он прикрыл дверь и потащил улику обратно к стенке. Самолетик остался застрявшим на дереве, что отчасти радовало (хотя бы было видно, где он). Ковер под сундуком складывался гармошкой, по сантиметру вылезая из-под кровати. Когда Дин закончил, то оказался посреди моря, с волнами, покрытыми ворсом и скрытыми в нем крошками вместо рыб. Он растянул ковер обратно по полу и сундук оказался посреди комнаты.

      – Да как?! – злился Дин.

      – Посмотри, где он там! – послышался голос мамы из кухни.

      – Малой, – подозвал отец, войдя в комнату и застегивая куртку. – Че делаешь?

      – Игхаю, – выдал Дин.

      – Выбрал время. Иди ешь, в школу опоздаешь.

      – Угу.

      – Че угу? Ешь иди, говорю. Потом уберешь, – торопил отец. Дин взял одежду и вышел на кухню. – Я ушел!

      – Ага, – ответила нарезающая хлеб мама. Вошел полуголый сын. – В трусах в школу пойдешь? Оденься, – Дин сел на табуретку и стал надевать штаны. На стол рядом с ним поставили тарелку с двумя бутербродами. – Ешь быстрей, – мама перелила кипяток из кастрюльки в стеклянный стакан и добавила заварки. – Горячий.

      – Можно я не пойду в школу?

      – Я тоже на работу не хочу, – ответила мама, села напротив и взяла сушку. – Вместе не пойдем?

      – Давай! – заулыбался Дин.

      – А учительнице и начальнику скажем, что заболели!

      – Ага! – Дин сжал кулаки от радости.

      – И когда меня уволят, а тебя выгонят, будем на папкиной шее сидеть!

      – Да!

      – Ешь и иди в школу! – голос мамы враз погрубел, осадив весь задор