Голос Музы. Фетт Макс

Дин посмотрел в окно на застрявший самолетик.

      Если его найдет отец – хана. Нужно было срочно что-то думать. Хотя, как-то и сил не было. И если склонить голову, то его не было видно. Подул ветер, и листва закрыла самолетик, но она уже опадала. Если никому не пришлось бы подходить к окну, то никто не раскрыл бы тайну. Но тогда пришлось бы самому малому открывать шторы по утрам и делать уборку.

      Лень родилась вперед Дина и с высоты опыта подкидывала больше вариантов, чтобы унять неприятную тяжесть внутри. Согласившись, малой достал полотенце и потопал в ванную.

      Боря никак не мог наговориться. Отец ненавязчиво выталкивал его за порог, немного надавливая пальцем.

      Клара ждала на лестничной клетке, держа флейту обеими руками у груди. Дядя Боря шагнул вперед, открыв вид идущего по коридору мальчика с полотенцем того же голубого цвета, что и ее курточка – совершенно незначительная деталь подчеркнула для нее написанную подсознанием строчку, значение которой она поймет ещё очень нескоро.

      Дин заметил ее заинтересованный взгляд за миг, до того, как пропал за углом. По спине пробежали мурашки. Он ускорился, выкрутил вентиль, шагнул в ванну и бездомная собака, роющаяся в мусорке недалеко от дома, навострила уши, услышав детский истошный крик.

      В коридоре послышались быстро приближающиеся шаги.

      – Чего орешь? – орала мама, вбежавшая в ванную.

      Голый Дин стоял на резиновом коврике с покрасневшим боком и левой ногой, показывая на льющеюся воду, от которой исходил пар.

      – Так и знала! Ошпарился! – малой молча кивал, сдерживая надвигающийся рев. Мама отодвинула его и покрутила вентили. – Полезай, – Дин провел рукой под струей.

      – Она холодная!

      – Полезай, сказала!

      Малой топнул в ванну за что получил подзатыльник. Из него высвободился негромкий хнык. Все последующие были тут же проглочены.

      Температура воды менялась по мере вращения мамой вентилей. Учащенное дыхание сокращалось, напряжение в теле спадало. Мама взяла мочалку и шампунь.

      – Я сам, – сказал Дин.

      – Куда ты сам?

      – Я сам помоюсь.

      – Спину тебе потру и все, – уверила мама. Дин поверил, терпеливо сотрясаясь от моющей руки, но, когда она полезла к плечам, он отошел к стенке.

      – Отдай!

      Мама не отвечала, потянувшись мочалкой к его ноге. Дин проскользил по кафелю на стене к другому углу, взял протертую губку и начал тереть подмышку.

      – Куда трешь? Я ей ванну мою. Дай сюда.

      – Отстань!

      – Щас отстану! – сказал мама.

      – Щас отстань!

      – Ай, вредина! – она встала, держась за трубы с сохнущими полотенцами и захотела забрать губку, но сын не дал.

      – Сам!

      Мама вздохнула, схватила руку сына, вытащила губку, вложила в нее мочалку и капнула шампунем.

      – Уйди, – попросил малой.

      – Вредина, – повторила она и, уходя, добавила: – Зубы почисть, – и захлопнула дверь.

      Душ помогает