Князь Левой Реки. Юлия Давыдова

болота и собралось у селения оборотней близ Темника.

      Гандарва заметили сразу. Кто-то из оборотней, спавших у костров, зарычал:

      – Гость к нам.

      Полу-призрак двинулся меж лежащих на траве мужчин и женщин. В летние ночи оборотни не оставались в волчьем облике. Слишком жарко в густой шерсти. Так что сейчас расположились на земле, положив руки под головы, или даже без этого – просто затылком на густой траве. Оборотню и камни – постель. Поэтому в их селениях, многочисленных и всегда немноголюдных, даже строений не было. Выбирали поляну ближе к реке или ручью, разводили костры, где пищу готовить. Всё же сырому мясу человеческую еду предпочитали.

      По ночам лежали рядом друг с другом, плотным лежбищем бок о бок. Раньше, когда кланы были, у каждого своя территория была в селении. Семьями жили. Но уже восемьдесят лет, как Навийские оборотни перестали семейничать. После войны их так мало осталось, что все, кто вернулся на свою землю, стали объединяться просто как есть. Оборотень – значит свой. И не важно из какого ты клана. Потому что обычно находили всего по одному, по двое от своей крови. Даже знаки рода перестали носить на себе. Да и кому их выткать? Раньше мать или сестра мужчинам семьи на коже знаки вышивала, но если все погибли, и больше нет у тебя рода, тогда и записать на тело нечего. Разве что символ смерти нанести. Но живому оборотню на себе печать смерти носить нельзя. Дурная примета. Сам сгинешь.

      Гандарв прошёл к старшим оборотням селения. Они занимали место чуть вдали от остальных. Лежавший среди них Хар, услышав голос часового, перекатился с одного бока на другой и наблюдал за приближением гандарва с интересом.

      Вместе с Харом проснулись и остальные. Открыл глаза Карай, возрастом что и Хар – за сорок пять лет оба миновали. Но для оборотня это лишь треть жизни. Самая сила только пришла. А в волчьей семье этих лет достаточно чтобы считаться старшим.

      Карай, проснувшись, прижал к себе крепче свою женщину, спавшую рядом с ним. Уткнулся носом в её густые волосы и вставать не торопился. Хоть и жарко, и лежать вместе горячо, всё равно объятия не хотел размыкать.

      Другие старшие оборотни, увидев гандарва, сразу поняли зачем он здесь.

      – Хар, – позвал кто-то. –Твой разведчик пожаловал.

      Тот кивнул, и когда полупризрак подошёл, спросил:

      – Неужто скажешь мне то, что я хочу услышать?

      Гандарв утвердительно опустил голову:

      – Иначе не пришёл бы.

      Хар сел, убрал назад длинные чёрные волосы, завязал их жгутом в хвост и поднялся на ноги. Наклонил шею из стороны в сторону и пошёл к костру, возле которого в железных чашах лежали куски зажаренного вчера мяса. Захватил один, откусил. Поднял кувшин с водой, сделал глоток.

      Гандарв наблюдал за ним. Оборотень не торопился его слушать. И не потому что не хотел, а потому что давил хрипоту в своём горле. Была у него такая особенность. Лишь заходила речь о Рилеве и её мальчишке князе, как у Хара пропадал голос. Горло хрипело и сипело, и звука совсем не было. А для старшего оборотня, потерять мощь глотки