Целестина. Александр Накул

временем даже до него дошло, что это не помогает. И решил разрушить магию молитвой. Прочитал “Отче наш” (по-польски). Не помогло. Тогда затянул “Te Deum” на латыни. Ведь молитвы на латыни куда сильнее, ангелы берут их в производство вне очереди.

      Но похоже не блиставший в хоре Андрусь фальшивил слишком сильно. Ангелы не услышали его молитв. Зато услышал проходивший мимо обыватель Кастрициан Базыка.

      Сперва он просто снял картуз и перекрестился. Пение и удары продолжались, как ни в чём ни бывало. Тогда обыватель Кастрициан Базыка ускорил шаг – и тут же наткнулся на жандарма.

      Перепуганный Кастрициан всё сразу и выложил. Так и так, из запертой лютеранской кирхи раздаются загадочные голоса. Возможно, сатанисты устроили там шабаш с целью подрыва духовных сил народов Второй Речи Посполитой.

      Дело было серьёзное. Кирху оцепила полиция. Рядом прохаживались агенты контрразведки в одинаково серых штатских пальто. А из костёла, который был буквально в соседнем квартале, по ту сторону садовых зарослей, прибежал ксёндз Фабиан – чтобы нейтрализовать оккультную угрозу.

      Когда на первый этаж ворвались неизвестные, Андрусь принял их за чертей и принялся отбиваться. В итоге, с подбитым глазом и уже без форменной фуражки, его запихнули в воронок и повезли в крепость, в гарнизонную тюрьму. Именно там польские власти содержали шпионов, сатанистов и слишком буйных депутатов парламента.

      Он оказался недостаточно опасен, чтобы оказаться в Бригитках, поэтому пришлось довольствоваться камерой в гарнизонной тюрьме. Андрусю там не понравилось. Сначала его посадили в одну камеру с депутатом поветового совета, который оказался коммунистом, и жутко бородатым мельником из-под Вильны, – этот сидел по обвинению в колдовстве.

      Сознательного гимназиста вызвали на допрос прямо посередине важного спора с соседями по поводу земельной реформы. А допрашивал незнакомый полковник, толстый, с отяжелевшими от пота усами и очень усталый от всей этой беготни.

      – Зачем ты это устроил?– спросил полковник, даже не поднимая голову от бумаг.

      – Я с чертями сражался,– ответил Андрусь. Потом спохватился и добавил:– Я думаю, это были красные черти.

      – Почему, красные.

      – Ну, коммунистические.

      Полковник жевал губами и по-прежнему не поднимал голову.

      – Это было несвоевременно,– наконец, произнёс он.

      – Да, я знаю. Возможно, нам надо попытаться заключить с ними…

      – Проваливай!

      Выходить из крепости пришлось через Северные Ворота. Главные уже были к тому времени перекрыты допотопными лёгкими танками.

      Над земляными валами синхронно взмывали лопаты. Гарнизон рыл окопы и пытался что-то минировать.

      Экипажа арестованным не полагалось, поэтому от крепости до колонии Нарутовича Андрусь добирался пешком, через заросли и буераки уцелевшей полосы Эспланады.

      Над головой, медленно, как шмели, проплывали грузовые самолёты. Они делали полукруг и уходили на посадку за железную дорогу. Гимназист знал – там, возле Адамково,