Целестина. Александр Накул

на кладбище?

      – Нет. В Ковель, к родственникам.

      – Вы там огурцы выращивать будете?

      Хеня нахмурилась.

      Тересполь, крошечный городок по ту сторону Буга, прямо напротив Крепости, считался огуречной и капустной столицей Второй Речи Посполитой. Консервы из солёных огурцов и квашеной капусты вывозили даже в Америку – во всяком случае, об этом говорили рекламные проспекты в бакалейных лавках.

      Капустой занималась семья Гас. А вот огурцами – как раз братья Калинские. Но теперь Тересполь оказался на другой, немецкой стороне Буга. Даже Целестине было понятно, что с тереспольскими огурцами в этом году будет беда.

      – Ты что, не понимаешь,– Хене явно не хватало французского, чтобы передать переполнявшие её чувства,– Мы для русских – буржуи. Они всё у нас отберут! Надо бежать, пока они про нас не вспомнили.

      – Так Ковель тоже теперь под русскими будет,– предположила Целестина,– Или под немцами? Он же тоже Кресы Всходни. Значит, там должны быть русские.

      – Не важно. Там они нас искать не будут. Будет время переждать, присмотреться.

      – Скажи, а правда, что однажды команда корабля по пути в Америку вскрыла жестянку огурцов от Калинских, чтобы перекусить – а оказалось, там не огурцы, а чистый спирт?

      Хеня хмыкнула.

      – Мы, Калинские, не продаём плохие товары,– отчеканила она,– А что у них там, в Америке, сухой закон – так это они сами его и приняли. Мы в их рекомендациях не нуждаемся. Огурцы у нас хорошие и сами по себе.

      – Огурцы у вас и правда хорошие. Поэтому у вас и покупаем. Подскажешь, как найти раввина Соловейчика?

      – В Большой Синагоге он. Где ему ещё быть?

      – Мало ли. Сейчас все куда-то бегут и переезжают.

      3

      Синагога возле площади Пилсудского – это та, что для богатых. Шестиугольная, с арочными полукруглыми окнами и кирпичной оградой, – она выглядит намного значительней, чем здание городского Совета на другой стороне улицы. Что не удивительно – ведь Совет не Управа Воеводства, он вообще почти ничего не решает.

      А вот евреи значили для города очень много. Доходило до того, что при городском президенте-поляке обязательно служил вице-президент из местных евреев.

      Кованые ворота были заперты, но за оградой синагоги ходили местные, о чём-то переговариваясь. Сторожа поблизости не было, так что Целестина решила никого не звать. Когда гимназистка ломится в синагогу – это всегда подозрительно.

      Она обошла ограду с тыла и чуть не угодила в топкую лужу. Дальше, за лужей, был дом раввина – приземистая одноэтажная деревянная хата, совсем неотличимая от тех, в которых живут местные крестьяне.

      Если Хеня ничего не перепутала, в дом стучать бесполезно. Сейчас Хацкел Соловейчик наверняка на втором этаже, в библиотеке – разбирает новые книги, которые принесли недавние беженцы.

      Целестина отлично помнила, какое из окон выходит из библиотеки. Но из-за проклятой лужи ей всё равно пришлось помучаться, чтобы найти подходящее место, почти у самой