Дело пропавшей балерины. Александр Красовицкий

ли я узнать ваше имя?

      Блондинка Бася сощурила колючие глаза и снова сказала:

      – Мы не обязаны говорить с господином…

      – Тарасом Адамовичем Галушко, – сказал, чуть наклонив голову, бывший следователь. – А вы?.. – осторожно заглянул в лицо брюнетки.

      – Яся, – прошептала она. И молвила смелее: – Ярослава.

      – Ярослава, вы знаете Веру Томашевич?

      Яся знала. Вера Томашевич была любимицей балерины Брониславы Нижинской. Ярослава хотела танцевать, как Вера. Легко, невесомо, так, что не только зритель, но и хореограф не замечают паузы между движениями. Когда даже шаг балерины – акт искусства.

      – Ага, просто вторая Кшесинская, – резко бросила Бася.

      Ярослава покраснела.

      – У нас иногда говорили, – после паузы добавила она, – что если бы Бронислава решила ставить «Лебединое озеро», то роль Одетты-Одиллии она отдала бы Вере.

      «Лебединое озеро» Тарас Адамович видел, хотя и помнил весьма смутно. Давняя немецкая легенда, которую балерины передавали языком тела. Герр Дитмар Бое как-то писал ему, что в любой немецкой легенде обязательно должен быть свой Зигфрид. Без него она – либо не немецкая, либо не легенда.

      – Киев до сих пор не видел «Лебединое озеро», – сообщил Щербак.

      – Разве? – спросил Тарас Адамович.

      – Только отрывки. Отдельные сцены из балета. Да и то – в исполнении гастролеров.

      Блондинка Бася с вызовом посмотрела на него.

      – Еще увидит! – пообещала она неизвестно кому.

      Тарас Адамович улыбнулся:

      – Я тоже разделяю вашу уверенность, что Одетта – Вера Томашевич – должна найтись. Особенно, если вы нам в этом поможете.

      Бася скорчила гримасу, всем своим видом показывая, что имела в виду совсем не это. Тарас Адамович посмотрел на третью девушку, на которую сначала не обратил внимания. Тоже блондинка, но не такая яркая, как Барбара. Невыразительное, плохо запоминающееся личико. Она почувствовала его взгляд и подняла испуганные светлые глаза.

      – Когда вы в последний раз видели Веру Томашевич? – спросил Тарас Адамович, обращаясь сразу ко всем троим.

      Ответы были разными. Бася рада была бы не видеть вовсе, но встретила Томашевич на последней репетиции в театре, за день до ее исчезновения. По словам Баси, Вера, как всегда, была невыносимой и нестабильной.

      – То есть? – не понял Тарас Адамович.

      Бася молчала. С объяснениями помогла Ярослава:

      – Вера невероятно становилась в арабеск… Застывала в позе, но центр тяжести будто смещала вперед, часто раскрывая плечи. Казалось, вот-вот упадет, но она могла замереть так надолго, это было удивительно… Неакадемично, но прекрасно…

      – Неправильно, – оборвала ее Бася.

      Ярослава смутилась. Сама она видела Веру утром, в день ее выступления в Интимном театре – они вместе ходили к модистке.

      – Вера что-то шила на заказ?

      – Нет, я шила. То есть мне шили шляпку, Вера помогала выбрать фасон.

      – Она о чем-то говорила? Важно