Выхода нет. Аня Архипова

в прошлое?

      – Марти Макфлай летал.

      – А это какая мифология?

      – Мифология Эмметта Брауна.

      – Никогда не слышала.

      – Демидова, блин! – подытожил он красноречивым «блин» мое киноневежество.

      Да, «Назад в будущее» я посмотрю в две тысячи шестнадцатом году вместе с Даней. Именно такое же «блин, Демидова» скажет и он. Посмотрю и забуду.

      – Короче, это не оттуда, – отряхнулась от своего киноневежества я.

      – Ты сегодня странная, Маш.

      Я бы вообще себе в тот день не доверяла. Странная Маша – это как-то мягко еще.

      – Впрочем, как и всегда?

      Не можешь оправдаться – шути. Так учил Кулагин.

      – Впрочем, как и всегда, – подтвердил он.

      У «Лимона», как и ожидалось, толпились люди – кто-то за кофе, кто-то за пивом. Небольшой ларек в восемь метров с гигантским фруктом на крыше обступили студенты и любители, что покрепче кефира. Чем ближе мы подходили к дверям, тем сильнее доносился запах кофе. Вкусного кофе, который спасал. Невкусный никогда не спасал. Май. Жара. Канун сессии. Кругом студенты. Кайф.

      Кофе в «Лимоне» всегда был чуть горьковатым. До сих пор помню вкус его и градус. Это был первый курс, мы только поступили на журфак. И я была остро ориентированным молодым журналистом с четким представлением о том, что если начнется война, я уеду на войну, если будет митинг, я его возглавлю, если будет разбой, я его предотвращу. В общем, я была дотошным, занудным подростком. Желание всегда отстаивать свою точку зрения, искать справедливость и спешить на помощь было настолько гипертрофированным, что из него можно собирать инсталляции для музеев современного искусства. Тогда всё было с этим запахом справедливости.

      И вот мне семнадцать, мы с группой идем пить пиво на Курган Бессмертия, это парк такой за «Лимоном». Прямо на лавках, прямо в центре города. Тогда это еще можно было. Я стою в очереди и вижу боковым зрением, что тот, кто стоял передо мной у кассы, осторожно, как бы незаметно просовывает руку к распахнутому кассовому аппарату, и пока продавец ищет ему что-то на прилавке, тащит из-под носа деньги.

      Дальше ничего не помню. Помню только, что кофе, который был еще горяч и свеж, льется на руки этого горе-воришки. Крики, отборные очень смелые слова летели в меня, на меня бы он тоже налетел, но перехватили. В общем, он извинился перед кассиршей, а мне пришлось заплатить за чужой кофе, за ожоговую мазь этому парню и еще пивом угостить и провести профилактическую беседу. Собой я осталась довольна. Руки еще долго пахли колумбийскими мальчиками с полей.

      – Может, по пиву? – предложил Фролов.

      – Очень хочется, но нет.

      – С тобой точно что-то не так.

      – У тебя бывает так, что просыпаешься и не понимаешь, что происходит?

      – Каждую субботу.

      – М-м-м. И что ты с этим делаешь?

      – Опохмеляюсь.

      Бинго! Решение всех недугов найдено. Опохмел – и ты снова на своем месте. Но не тут-то было. Может быть, и стоило в тот момент бахнуть чего-то восьмипроцентного, но ладошки