В бессердечном лесу. Джоанна Рут Мейер

не могу убить этих людей.

      Не хочу.

      Я ухожу,

      оставляя их

      среди лязга и шума.

      Я

      не

      хочу

      быть

      ее

      монстром.

      И

      не

      буду.

      Глава шестнадцатая. Оуэн

      Я забыл что-то важное.

      По крайней мере, мне так кажется.

      При свете дня, когда я готовлю, пропалываю огород или наблюдаю за Авелой, я ни о чем не вспоминаю. Во тьме ночной, когда смотрю в телескоп и заполняю карты с отцом, тоже ни о чем не думаю.

      Но в промежутке между сном и явью, между тьмой и рассветом я чувствую аромат фиалок, и воспоминания возвращаются.

      Серебристое лицо. Шалаш из веток, сплетенный при помощи магии. Прикосновение холодных пальцев ко лбу. Резонирующий голос: порой глубокий, как виолончель, порой высокий, как скрипка. Сияние светлячков.

      Даже днем, когда я думаю о крушении поезда, о пассажирах, убитых в лесу, воспоминание кажется каким-то странным. Будто смазанным.

      С того дня, как Авела потерялась в лесу, прошло три недели. Лето окрасило деревья в насыщенный зеленый оттенок, с огорода постоянно приходится выгонять кроликов – единственные существа, которых не волнует, что мы живем на границе с лесом.

      Я готовлю оладьи на завтрак, белое масло ярко выделяется на фоне чугунной сковороды. Авела ест клубнику, которую мы вчера собрали, окуная ее во взбитые сливки.

      – Филки, – произносит она мелодичным голоском. – Филки, филки, филки.

      – Потерпи, малышка, – грубовато отвечаю я из-за собственного нетерпения.

      – Филки! – настойчиво повторяет она, показывая пальцем.

      Я отрываю взгляд от оладий.

      На открытом окне лежит веточка фиолетовых цветов.

      Я вздрагиваю. Показалось или среди деревьев шевельнулась тень?

      – Не трогай плиту, Авела! – велю я и опрометью выбегаю из дома, шумно стукнув дверью о стену.

      Тяжело дыша, останавливаюсь у папиной стены.

      – Кто там? Кто там?!

      Ответом служит только свист ветра среди деревьев и царапанье веток о камень. Я стою неподвижно, прислушиваюсь, всматриваюсь в лес за стеной.

      Из задумчивости меня выводит запах сгоревших оладий, доносящийся из кухонного окна. Я спешу обратно в дом, надеясь, что больше ничего не горит.

      Позже, уложив Авелу спать, я сажусь на заднем крыльце, попиваю чай и рассматриваю фиалки, потирая нежные лепестки между пальцами, позволяя их запаху окутать меня.

      Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь, несмотря на серебристую иглу боли в голове.

      Вспоминаю хватку грубых пальцев, выдавливавших из меня жизнь. Песнь, лившуюся из леса. Странную руку на запястье. Серебристое лицо в свете звезд. Светлячков. Сон без сновидений.

      Ты боишься темноты? Или только монстров, что таятся в ней?

      Я открываю глаза.

      Цветы смялись в ладони, их аромат липнет к коже. Возможно, пока я буду вдыхать их запах, я не забуду ее. Древесную сирену. Дочь Гвиден.

      Она приходила сюда. Но зачем?

      Оставив полупустую чашку на крыльце, я подхожу к стене отца, что ограждает нас от леса, и задумчиво останавливаюсь на пару секунд. Воспоминания скользкие по краям,