Небесный остров Морио Хирано. Айко Таката

его.

      Юна Нагата. Совершенство, королева красоты, злой гений. У Юны Нагата множество имен в этой жизни, а лиц еще больше. Они зависят от того, с кем ей в конкретный момент времени приходится иметь дело и чего она хочет добиться от своего собеседника. Ум и коварство, объединенные под маской изменчивой красоты, способны двигать горы и разливать океаны. Направить бы ее талант – а у нее определенно талант – в правильное русло. Для Юны Нагата не существует правил и преград, она способна добиться всего, что пожелает. Для этого ей просто нужно на время стать тем, кого больше всего хочет видеть перед собой человек, от которого в какой-либо степени зависит ее судьба. А это у нее получается просто великолепно. Кажется, ей даже не нужно прикладывать для этого особых усилий. Бывают такие люди, им дается в руки все, что они пожелают, и, кажется, за это мир даже не берет у них платы. Например, моя сестрица такая. Между ними, определенно, есть что-то общее. Между Юной и моей сестрой, я имею в виду. Может быть, именно поэтому мне обычно так некомфортно в компании Юны? Да что там, от одной мысли о ней…

      Именно Юна Нагата, дочь знаменитого японского миллиардера, владельца предприятий химической промышленности и американской писательницы бестселлеров о приключениях нигерийской девочки-альбиноса с родимым пятном в форме звезды на щеке, выпускница почетнейшего в мире британского университета, претворила в жизнь «облачную» идею Дзюнъитиро Акутагавы, мечтавшего обзавестись молодым единомышленником и вместе создать продукт, который покорил бы (читай: подчинил бы) сердца миллионов. В каком-то смысле именно Юне Нагата мы обязаны гуляющими по городу роботами, башней «Седьмое небо» в самом центре столицы, бесчисленными серыми коробками и даже господином Китано.

      – Эту коробку в отделе разработок дала мне Юна Нагата, господин Китано.

      Сказав это, я почувствовал себя гадко. Не нравится мне ябедничать. Каким бы плохим и виноватым ни был человек. И все же позже этим днем я пришел к выводу, что, сказав правду, не выгородив, как это делают многие в башне, эту заразу Юну, я не сделал ничего плохого. Наоборот, я в кои-то веки поступил правильно. Даже смело, я думаю.

      Услышав имя Юны, господин Китано успокоился и обмяк. Его лицо, до этого натянутое, как поверхность футбольного мяча, и красное, как мышца без кожи, побледнело и повисло на костяном каркасе его лица, который Бог, очевидно, с тщанием подбирал, да так и не смог создать что-то изящное и приятное для глаз, и получился господин Китано.

      Мой начальник выглядел постаревшим лет на десять. Мне вдруг он увиделся в старости – сморщенный, как маринованная сливка, немощный старичок. Почему мне так увиделось? Мне даже стало жаль его. Но это чувство не задержалось во мне.

      – На этом все, можешь идти, – обессилившим голосом произнес господин Китано и тяжело погрузился в кресло позади себя. Кровь на столе к этому моменту высохла и образовала с трещинами в стекле необычную картину а-ля «Сближение» Поллока.

      Я развернулся и неспешно зашагал к золотым дверям, ведущим из кабинета. В окне сбоку, с застывшими параллельно земле черными крыльями, среди серых, как